Господь управит - [4]

Вообще-то, к Дарье дед относился положительно. Хоть и молода девка, но скромна, одета подобающе и на колокольне такие коленца отзванивает да переборы, что и не хочешь — о Боге вспомнишь и перекрестишься. Вот только одно смущало. Неправильно это — девка-звонарь! Не бабье дело с колоколами управляться. С этим непорядком сторож уже практически смирился, да вот давеча расстроила Дарья деда непотребством современным. После всенощной от колокольни ключи в сторожку занесла, а в ушах у нее наушники с проводами торчат. Хотел дед Федор тут же ее отчихвостить, что сатанинские побрякушки на себя надела, да промолчал. Лишь укоризненно глянул и буркнул утверждающе: «Ох, гореть тебе, красавица, в пламени геенском». Дарья, зная наклонности приходского деда, тоже промолчала, лишь взглянула удивленно и убежала.

Федор неторопливо, явно показывая, что вчерашний Дарьин грех помнит, пошел к воротам, доставая из ватных штанов большой древний ключ, привязанный для безопасности к поясу. Открывать и закрывать врата дед любил и творил сие действо торжественно и с большим значением. Недаром настоятель за глаза величал сторожа «апостолом Петром»! Дед об этом знал и, в принципе, больших возражений к данному определению не имел.

Замок на воротах, по всей видимости, был ровесником самого храма. За древностью лет он уже вполне стал музейной ценностью, но функции свои выполнял исправно и никогда не подводил. Но день, видно, не задался с утра. Замок отказал. Он не хотел открываться, несмотря на все дедовские ухищрения, причитания и взывания…

— Дашка, — вскричал расстроенный сторож, — молись Богородице Иверской, Она Вратарница, поможет.

Молитвы пред иконой Иверской Дарья не знала, поэтому читала все, что связано с Девой Марией, но по такому холоду лучше всего у нее выходило протяжно-заунывное «Царице моя Преблагая…»

Старик, не прекращая попыток открыть замок, скороговоркой ругался набором из четырех слов, которыми бранятся все православные сторожа: «окаянный», «искушение», «вражина» и «нечистый попутал». В его лексиконе встречались выражения и покрепче, но с ними дед усиленно боролся последние три десятка лет.

— Замерз видно, вражина, — резюмировал Федор и шустро, покряхтывая от холода, посеменил в сторожку за бумагой. Замок отогревать.

Бумага в сторожке водилась в виде пророческого издания газеты «Сербский крест» и столь же необходимого в деле подготовки ко гласу Трубному ежемесячника «Русь Православная». Покусится на данные «откровения» дед Федор никак не мог, поэтому для растопки набрал ворох использованных поминальных записок.

У ворот уже стояло два десятка пришедших на службу прихожан, в большинстве своем женского пола. Читать молитвы, глядя на не открывающийся замок, они как-то не были приучены, поэтому судачили о холоде и безобразиях, которые вот уже и до храма Божьего докатились. Рассуждения эти дед Федор прервал и потребовал молитвы, пока огонь от заупокойных и заздравных записок не разогреет внутренности старинного замка.

Тщетно. Замок в клубах пара, к нему и рукой не притронешься, а механизм не работает. Ключ как в преграду упирается.

— Без лукавого тут не обошлось, — окончательно утвердился в мысли дед Федор. «Или лукавой», — мелькнула мысль.

Сторож медленно, со значением оглядел все увеличивающуюся группу прихожан, мысленно прикидывая, кто же из них мог навести порчу на храмового воротного долгожителя. Ведьм, колдунов и колдуний не находилось. Слышался хруст снега под ногами прихожан, да инеем от дыхания покрылись бороды и платки. Холодно.

Из-за угла, оттуда, где останавливается трамвай, показался второй храмовый священник, отец Андрей. Батюшка изрядно подмерз, но виду не подавал. Поняв, в чем дело, тут же внес рацпредложение:

— Федор Иванович, вы замок держите, а я ключ вертеть буду.

— Вы бы лучше молились, отец, — ответствовал сторож, скептически оглянув тщедушную фигуру священнослужителя, но предложение принял. Казалось бы, вот-вот и щелкнет замочная пластина, освободит дугу замка, ворота откроются, но застревал ключ на полпути и проворачиваться не желал.

Тут и блаженный местный определился. Все вздохнули облегченно: уж он-то откроет. Да и как не открыть! Плечи — косая сажень, кулак — что дыня средних размеров, молитвенник, каких не сыщешь, да и зовут именем исконно христианским — Алешенька. Обязательно откроет!

Взялся за дело Алексей-надёжа. Себя крестит, замок Крестом осеняет, богослужебные тексты поет. Тут тебе и «Непроходимая Врата», и «Двери, двери, премудростию, вонмем», и «Покаяния отверзи ми двери», и прочие слова святые.

Не открывается замок.

Прихожан же все больше и больше собирается. Уже шум стоит. Нервничают. Мерзнут. Хористам пора на клиросе ноты раскладывать, алтарникам да пономарям лампады возжигать да кадило растапливать, а Дарье на колокольне благовест отзванивать.

Надо. Очень надо, но ворота на замке.

Машину отца настоятеля дед Федор увидел первым. На то, что он откроет замок, сторож не надеялся. Куда ему? В скорого антихриста не верит, ИНН принял, новый паспорт без разговора получил и в церкви запретил говорить, что на нем знаки сатанинские есть. Книжки все старинные читает, да о любви друг ко другу рассказывает. Ни врагов у него, ни страха перед днями последними нет. Поэтому замок он никак открыть не сможет. А вот позвонить слесарям, которые по понедельникам в храме работают, у него возможность имеется, так как штука эта сатанинская, «мобильник», всегда у отца настоятеля под рясой прицеплена.