Господь низвергает своих ангелов - [15]

Мы получали телеграммы ТАСС двух типов: на серых бланках — информация, которая печаталась в газетах, и секретные сведения — на розовых бланках. Их имели право читать лишь немногие из служащих Коминтерна и члены ЦК партии. Ко мне в кабинет часто заходили редакторы иностранных отделов «Правды», «Известий», «Вечерней Москвы», спрашивали, нет ли в секретных телеграммах новостей, которые можно использовать в газете. Я передавала им устно некоторые сведения о забастовках и других событиях, но телеграммы показывать не имела права.

Мой помощник Миленц во время первой мировой войны работал на фабрике в Швеции и хорошо знал шведский. Это был неплохой, толковый помощник. Был, правда, у него недостаток, из-за которого он и пострадал. Миленц не только критиковал действия советского правительства, но по своей наивности ещё и писал в различные инстанции жалобы, в которых со свойственным немцу высокомерием давал советы, как в Москве улучшить жизнь рабочих. Я разделяла его критическое ко всему отношение, но никогда не говорила об этом ни с кем, кроме мужа. Мне приходилось не раз говорить Вилли, что советы его и бесполезны, и опасны, но он упорно продолжал своё. Когда я в 1933 году возвратилась из Америки, Вилли в Коминтерне не было, и где он — никто мне не смог ответить.

К счастью, жизнь в Скандинавии в 20-х годах протекала довольно ровно, поэтому составление рефератов особых трудностей не представляло. Помню, правда, кое-какие сложности с профсоюзами Норвегии, но вообще о рефератах я почти всё позабыла.

В 1925-м на пленуме Исполкома разбирали компартию Швеции за то, что она ослушалась некоторых приказов Коминтерна. От шведов были Чильбум[72], Самуэлссон и Стрём[73]. Они обвинялись в том, что сорвали первомайские демонстрации трудящихся, не последовав примеру Осло и Копенгагена. Чильбум, руководитель шведской делегации, произнёс пространную гладкую речь. Он, казалось, был чрезвычайно собой доволен. Да и вся шведская компартия была о себе высокого мнения. Руководство же Коминтерна считало иначе…

Швеция была страной крайне буржуазной, компартия там была слабая и незначительная, она, конечно, была не в состоянии сделать революцию или хотя бы поднять восстание. По словам Чильбума, первомайская демонстрация была отменена из-за дождя. Рабочие вряд ли в такую погоду вышли бы на улицы, и руководство, чтобы сохранить престиж партии, решило демонстрацию отменить. Когда Чильбум кончил говорить, на него посыпались насмешки: «А что бы вы сделали, если бы это была революция? Тоже отменили? Что бы стало, по-вашему, с Октябрьской революцией, если бы мы испугались дождя, снега, града?» — говорили Пятницкий и другие члены Исполкома.

После этих обвинений Чильбум ещё раз встал и ответил подчёркнуто спокойно и с достоинством:

— Возможно, мы в Швеции иногда и ошибаемся — сделаем шаг вправо или влево, но не забывайте, что и мы на пути к революции.

Едва эти слова были переведены на русский, как ко всеобщему удивлению Сталин мрачно сказал:

— Ни шага вправо и ни шага влево — прямо надо идти!

Все были уверены, что карьере Чильбума настал конец: так обычно бывало после публично высказанного строгого замечания Сталина. Если же речь шла о советском гражданине, его ожидало гораздо худшее.

Чильбум прекрасно знал, как в Москве распоряжались людскими судьбами, и я ничуть не удивилась, когда Отто рассказал, что Чильбум был у него в кабинете и со слезами на глазах просил вычеркнуть его слова о шаге вправо и влево и резкое замечание Сталина из протокола. Бедный Чильбум был полумёртв от страха и расточал похвалы Сталину и Отто — лишь бы простили его ошибку и забыли всю эту историю. Отто говорил о нём со Сталиным, и тот, смеясь, согласился Чильбума простить. Скоро Чильбум снова ходил с важным видом.

Расскажу немного о так называемом зиновьевском скандале. Осенью 1924 года английские газеты напечатали письмо, в котором Коминтерн давал советы английской компартии. Письмо, якобы подписанное председателем Исполкома Коминтерна Зиновьевым и Отто Куусиненом, было зачитано в английском парламенте[74]. Что же произошло на самом деле?

После пятого конгресса, летом 1924 года[75], Коминтерн действительно переправил английской компартии ряд инструкций. Речь шла прежде всего о действиях в Индии, где, казалось, обстановка созрела для начала революционных интриг. Кроме того, английской компартии рекомендовалось создавать в армии партийные ячейки и разжигать трудности в колониях. Но английская компартия была неосторожна, и содержание письма стало частично известно журналистам. Они составили новое, подложное письмо, и оно-то и было зачитано в парламенте. Отто с самого начала знал, что зачитанное письмо — фальшивое, хотя оно и содержало часть подлинных инструкций. В подписи Куусинена был лишь один инициал, а он всегда подписывался «О. В. Куусинен».

Москва была в ужасе от того, что в компартии Англии так неосторожно обращались с важными документами. Руководству был вынесен строгий выговор. В британском парламенте письмо вызвало бурю возмущения, члены парламента потребовали объяснений от премьер-министра Великобритании и от советского правительства. Обстановка накалилась не только в Коминтерне, но и в Наркомате иностранных дел. В Коминтерн приехал сам Чичерин