Дым, пыль и туман заволокли центр столицы, клубы наползали на окраины. Тысячеглавый Дракон поднимался из складов, ангаров, канцелярий и всевозможных заведений; он напрягал все силы, слишком много тяжести понастроили над его головами. Тысяча его окровавленных голов, извиваясь, пробивали крыши, стены, фундаменты и, с перерезанными оконным стеклом горлами, стремились перед смертью сделать еще одно движение, развалить еще одну канцелярию, придавить еще одного инкубаторного дожа.
А дожи подрезали крылья, никто не мог взлететь!
Горыныч бросился вниз в надежде спасти хоть кого-нибудь. Он сел на окраине, где меньше горело. Где-то совсем рядом поднималась очередная голова Тысячеглавого Дракона. Земля так и ходила под ногами. Вот рухнула какая-то контора, и Очередная Голова с проломленным черепом взвилась над развалинами.
— Уходи! — взревела Очередная Голова, обнаружив Горыныча.
— Оставь их в покое! — крикнул Горыныч. — Они сами вымрут через два года!
— Ты мне мешаешь! — простонала Очередная Голова. — Они опасны, их надо уничтожить!
Очередная Голова забилась в предсмертной агонии и скончалась в грудах битого кирпича.
Горыныч помчался по улице Имени Всех Рептилий. Улица раскачивалась, Горыныча швыряло к падающим стенам. На разваленном перекрестке он вдруг налетел на дрожащий выводок инкубаторных драконов и ужаснулся — они подрезали друг другу крылья!
— Что вы делаете, безголовые!? — вскричал Горыныч. — Улетайте! Город рушится!
— Гляди, крылья не подрезал… — тупо удивился один из безголовых.
— Заходи справа! — крикнул второй.
Безголовая свора бросилась на Горыныча, но в булыжной мостовой со скрежетом распахнулась огромная трещина и проглотила их.
— Улетай! — послышался глухой голос из недр Дракополя.
Горыныч взлетел и пошел к океану.
Тысячеглавый Дракон одобрительно вздохнул и поднялся во весь рост.
Столица рухнула.
Невеста Горыныча оказалась точь-в-точь как на портрете. Они полюбили друг друга, и не только потому, что выбора не было. Улетели в свой дремучий лес на Горынь-реку, жили долго и счастливо, родили наследника, рассказывали ему сказки — но жены тому уже не нашлось.
