Попутчик

Солнце катилось в гору, малогабаритный автобус чихал и конвульсивно дергался, многоголовая толпа пассажиров угрожающе колыхалась над счастливчиками, которые тихо потели на сидячих местах. Ах, июнь, всем надо за город!

Я оказался из условно счастливых, а потому несчастные давили на меня физически и морально, жарко вздыхая над моей низко склоненной головой. Глаза поднимать я не собирался. Смысла-то встречаться с полными укоризны взглядами двух притиснутых ко мне дородных теток, груженных сумками, сумочками и сумищами?

Телефон разрядился, и развлекался я тем, что уворачивался от качающейся руки, явно теткам не принадлежащей (раздавили они, что ли, ее хозяина?). Рука была толстая, волосатая, в синеватых разводах татуировки. Пазик трясло, и она норовила заехать мне то в нос, то в глаз.

«Татушки» на сосискообразных пальцах были здорово размытыми, и я никак не мог понять, что же они изображают. Может, толстяк пытался их сводить? Вот батька мой в розовой юности наколол имя «Люся», а потом женился на Вале и давай эти буквы уксусной эссенцией…

Автобус накренился, и татуированная рука поймала меня за голову, впечатывая ухом в стекло!

— Ты че! — заорал я. — Козел одноклеточный!

Ухо мое горело, прямо на ходу распухая в вареник.

Меж тетками втиснулась бритая голова и, багровея от натуги, уставилась на меня круглыми злыми глазами. Я увидел, как натянулась золотая цепь на мощной шее, и сразу явственно осознал, что было наколото на толстых пальцах случайного попутчика!

Толстяк раздвинул теток и оскалился.

Был он на две головы выше меня, каждый кулак — с кочанчик ранней капусты.

«Все, — обреченно подумал я. — Следующая — конечная, мы выйдем, и он меня заставит за козла ответить. И в лесу прикопает».

Мне вдруг стало так холодно в этот жаркий июньский полдень, что я икнул.

Автобус неожиданно проявил солидарность и тоже икнул, проседая на задние колеса. На меня повалились обе тетки, сверху их придавил «одноклеточный», и я обрадовался, что не доживу до конечной.

Изогнувшись из последних сил, я попытался воззвать к кондукторше, и тут в лицо дохнуло жаром. Я сам себе не поверил: на нашу заднюю площадку, проломив крышу, втиснулась летающая тарелка. Небольшенькая такая. На одного.

Вокруг тарелки осталось пустое пространство, сантиметров сорок с каждой стороны. Видно, ее охраняло какое-нибудь поле, вроде гравитационного.

— А-ах? — только и сумел просипеть я.

Остальные пассажиры сплюснуто промолчали.

Я задыхался, придавленный тетками и толстяком, но глаз от неопознанного объекта оторвать не мог.

Инопланетная штуковина была больше похожа на мультиварку, чем на тарелку. Только вместо панели управления наличествовал круглый люк с кнопочками-шариками. Пока я их разглядывал, кнопочки замигали, люк открылся, и из него выглянул синий червеобразный уродец.

— Ура, земляне! — проквакал он. — Играем? Мир или война?

Инопланетянин прямо из груди вытащил белый кубик, который тут же превратился в шарик, и подбросил в трехпалой руке.

— Кидаю: кубик — мир, шарик — война. Угадываем, земляне! Или вам всем хана вместе с вашей планетой! — Он направил на меня синий палец и изобразил, что стреляет.

В автобусе повисло сдавленное недоумение.

Инопланетянин снова подбросил свою игрушку, и она тут же превратилась в пирамидку. Он поморщился, потряс рукой, заставляя фигурку вернуться к форме шарика.

— Шулер! — прошипел толстяк.

Я сразу ему поверил: рыбак рыбака…

— Почему мы? — неожиданно тонкими голосами задребезжали тетки.

— Логика протокола! Земляне должны сами сделать свой выбор. Иначе — мгновенная утилизация всех и сейчас без предварительной сортировки! — осклабился синий и обвел глазами пассажиров. — Тарелка пишет! Голограмму потом к делу пришьют! Кто тут главный?

Он ткнул пальцем в левую тетку:

— Ты, человек! Ты ближе — ты выбираешь!

— Я не хочу! — затрепыхалась тетка. — Я не умею! Мне не надо!

— Не хочешь — твое дело, — хмыкнул инопланетянин и щелкнул пальцами.

Тетка пожелтела, потом позеленела… и вдруг слизью стекла на меня и соседку, а с нас — закапала на пол.

Дышать сразу стало легче: слизь запаха не имела, а вес сидящих на мне уменьшился примерно на треть. Однако меня это совсем не обрадовало.

Инопланетянин тем временем ткнул пальцем в другую тетку, которая раньше мостилась на моем правом колене, а теперь усиленно ерзала, закапываясь между мной и толстяком.

— Человек, теперь ты выбираешь! Мир или война?

Несчастная женщина перестала трепыхаться. Желудок мой сдавило от жалости: лицом тетка была просто вылитая теща, но есть ситуации, когда пожалеешь и маму жены, особенно если сидишь с нею в одной очереди в морг.

Синий уродец нахмурился — кожная складка нависла над круглыми, похожими на шарики от пинг-понга глазами. Его пальцы угрожающе зашевелились.

— А-а! — завыла тетка.

— А-а! — попытался протестовать я.

Нет, я, конечно, трус, но нельзя же вот так, щелчком пальцев, решать судьбу всего человечества! Сначала одна тетка — в желе, потом другая… А потом кто? Я?

— Это же баба! — рявкнул толстяк и замер, испугавшись собственной громкости.

Инопланетянин удивился — глаза его слегка вылезли из орбит.