Горят как розы былые раны - [73]

И тогда военком отправился в свой последний путь. Из кустов акации мимо тополиной аллеи, мимо птичника до парковки, до багажника автомобиля Голландца.

Время поджимало. Быстро оглядев себя в зеркало, он убедился в том, что никаких следов борьбы, за исключением рассеченной губы, на нем не видно. И резко взял с места.

Его остановили, когда он не проехал и десяти километров. Из белого «Мерседеса», умело поставленного за грузовиком, вышел молоденький лейтенант, свистнул и коротко взмахнул палкой, указывая место остановки.

«Не вовремя».

Рука Голландца втиснула в тугой карман джинсов нож.

Глянув в зеркало на лениво приближающегося сотрудника ДПС, он вспомнил, что не закрыл багажник «Фокуса» на ключ. Появиться лично из багажника военком не мог ни при каких обстоятельствах, но что, если лейтенант, пользуясь правом ночи, откроет дверь лично? Обморок? Нет. Скорее всего Голландец сразу увидит перед собой стволы двух пистолетов. Лейтенанта и его напарника.

Потерев подбородок, он попытался найти правильное решение. Решение не приходило. Мозг предлагал абсолютно бесперспективные варианты: то сумасшедшую гонку по городу с караваном всего автопарка ГИБДД, то безумную идею рукопашной схватки с двумя ее представителями, которая обязательно закончится автоматной очередью в упор, то вызывающую очевидные подозрения мгновенную дачу взятки.

В зеркале заднего вида показался и второй. Сержант, слава богу, не полковник, что затруднило бы задачу втрое. Вынув из кармана портмоне, Голландец выбрался из-за руля.

– Доброй ночи.

– Командир взвода ДПС Голубков, – и молоденький офицер, взмахнув палкой так, что едва не хлопнул ею эксперта по лбу, вскинул к козырьку руку.

– Командир взвода кого? – ловко уклонился от жезла Голландец, выворачивая наизнанку бумажник.

– Дорожно-патрульной службы, – пояснил лейтенант. – Будьте добры, документы.

– Конечно, конечно, – согласился Голландец. Чем дальше от военкома, тем лучше – исчезает соблазн попросить открыть багажник.

Но удача изменила ему. Сержант вышел из своего автомобиля и направился к «Фокусу». Голландец, пока лейтенант погружался в изучение документов, быстро осмотрелся. На заднем сиденье «Мерседеса» лежал автомат. Было очевидно, что этим двоим ничего тяжелее «макарова» доверять нельзя. В крайнем случае можно будет вырубить этого интеллигентного лейтенанта, шея которого торчит из воротника робы, как карандаш из стакана, а сержанта запугать очередью вверх и разоружить. Поняв, что в этом случае начнется то, что мозг подсказал в первую очередь, Голландец провел пальцами по губам. Его «загонят» в считаные минуты.

– Классные машины, – похвалил он милицейское средство передвижения. – Впереди в «Мерседесе» еще ни разу не сидел.

Попытка отвлечь внимание офицера милиции окончилась фиаско. Тот лишь кивнул, сбить его с толку оказалось делом не простым. Ситуация начала осложняться, когда сержант наклонился к нижнему уровню багажника и довольно долгое время стоял буквой «Г» над регистрационным номером. Высмотрев что-то незаконное, за чем, собственно, к машине и подходил, он развернулся и пошел к «Мерседесу».

– Нарушаем, гражданин водитель, – наконец-то прорвало интеллигентного, но не словоохотливого лейтенанта. – Скорость превышаем.

– Согласен, – не дав тому договорить, покаялся Голландец. – Сколько стоит штраф?

– Суд решает.

– Давайте быстро проведем заседание?

– Товарищ водитель, – наклонившись к окну, вмешался сержант, – а чего это у вас из багажника кровь течет? А?

– Тушу везу.

Лейтенант покосился.

– Шашлычки?

– Да. Знаете, не хватило, пришлось вторую ходку делать. Барана одного только что замариновал. Люди ждут, отсюда и скорость…

– А где это вы шашлыки готовите? Уж не в Тропаревском ли парке?

– Да что вы. Как можно. Москва задыхается. На сороковом километре Калужского.

Сержант присвистнул.

– А почему тогда едете в обратном направлении?

– Так здесь же разворот запрещен.

– Шашлычки… – вдохновленно протянул лейтенант, но тут же вдохновение утратил. – Значит, пили?

– Нельзя, – вздохнул Голландец. – Гипертония.

– Знакомое дело, – подтвердил сержант. – Я вот тут в феврале тоже на винт намотал, так целый месяц пришлось без пива и женщин…

– Ну, сейчас-то все в порядке? – буркнул Голландец.

– Сейчас – да.

– Так в чем же дело? – И в консоль «Мерседеса» наискось воткнулась купюра в сто долларов. – После смены приготовьте мяска, прикупите пивка, прихватите девочек и в лесок… Заодно и за день рождения моего сына стаканчик пропустите.

Вот теперь очень западло мужика тиранить. У обоих на пальцах обручальные кольца, и, судя по всему, они очень хорошо знают, что такое именины первенца.

– Мы мзды не берем, – отвернулся к окну лейтенант. – За державу обидно.

– А мне как обидно! – возмутился Голландец. – Теперь что, пиво не пить и мясо не жарить, что ли?

Через минуту он подошел к «Фокусу». Никуда не торопясь, вынул тряпку, стер с бампера свежую, но уже начинающую терять блеск кровь, на глазах милиционеров помыл «Нарзаном» руки, закурил и только после этого сел за руль.

Голландец тронулся с места и тут же услышал телефонный сигнал. Вызов прозвучал мелодией, не имеющей к Комитету никакого отношения. Это был общая мелодия вызова.