Горящие сердца - [7]

Но Ахман уже достал из другой сумки пластмассовые стаканчики, бутылку, куски жареной баранины. Азамат доволен.

— Ну, дорогие друзья, прошу отведать нашего скромного угощенья. Вы, конечно, проголодались! Горы возбуждают аппетит, и еда на свежем воздухе кажется более вкусной. Ну-ка, Ахман, налей нам чего-нибудь из бутылочки, если она не пустая!

— Но я не пью, — вздыхая, говорит Борис Петрович. — Особенно в горах. Здесь водка — наш враг. Как ты на это смотришь, товарищ председатель?

— Поверь, я тоже не из тех, кто увлекается этим занятием. Но выпить стопку на радостях, наверное, не так уж и вредно, — не то спрашивает, не то утверждает Азамат.

— А какая сегодня у нас особая радость? — спрашивает Потапов. — Если повод серьезный, я не откажусь.

— Первый день вашего появления у нас в горах — для нас большой праздник. С сегодняшнего дня горы начнут раскрывать перед вами свои недра, начнут отдавать свои сокровища. За успешное начало этого дела я и хочу выпить вместе с вами, — Азамат поднимает пластмассовый стаканчик и первым осушает его.

— Николай! А ты чего ждешь? После такого тоста не выпить грешно, — поднялся Ахман.

Встретив недоуменный взгляд Вали, он объясняет:

— У нас, горцев, когда старший по возрасту провозглашает тост, молодые, из уважения к нему, пьют стоя…

— Уменье почитать старших — прекрасный обычай, — говорит Потапов. — И я знаю, что нигде он не соблюдается так истово, как у вас, на Кавказе. А гостеприимство кавказцев! Оно ведь вошло в пословицу! Кто не уважает гостя, тот сам себя не уважает, — размышляет вслух Борис Петрович. — Нет, важно, наверное, другое: мне кажется, что в гостеприимстве сказывается глубокая деликатность горцев, их нежелание обидеть человека: если я, хозяин, не окажу гостю внимания и уважения, как плохо будет он чувствовать себя в моем доме... Спасибо вам, Азамат Атабиевич, большое спасибо за ваше радушие!

— Что вы, Борис Петрович? — растроганно говорит Азамат. — Мы, к сожалению, растеряли многие наши прекрасные обычаи... У нас в ауле жил один старик — я его еще помню — так он, если только было у него в доме что-нибудь вкусное, немедленно выходил на улицу и приглашал к себе всех встречных — знакомых и незнакомых.

— Вот чудак! Охота была угощать всех встречных-поперечных! — недоумевает Коля.

— Жаль, Николай, что ты не понимаешь глубокой человечности этих обычаев, — покачал головой Потапов.

— Да, — поддержал Азамат. — Мало ли что может случиться с человеком в пути: проголодался, устал, заболел. В дороге все может быть и с тобой, и со мной. Как же не помочь человеку...

Припасы тем временем оказались съеденными, водка — выпитой, пора было двигаться дальше.

Азамат предложил Вале сесть на его коня. Ей помогли взобраться в седло. Девушка замирает от страха. В знак особого уважения к гостье, Азамат сам вел коня в поводу, и все же Валя чувствовала себя беспомощной, как будто навсегда потеряла опору под ногами. Хотела было уцепиться рукой за конскую гриву, да боязно оторвать руку от седла... Только бы остальные не заметили, как она струсила. Это ее единственное желание. И старый горец его отлично угадывает, но вида не подает и степенно выступает впереди, возглавляя шествие.

— Не трусь, Валя, — подбадривает наездницу Ахман. — Научишься. Скоро будешь на скачках призы получать.

— Да уж конечно, особенно если возьмет такой темп, как сейчас! — смеется Потопов.

Валя сумела-таки одной рукой вцепиться в гриву, а другой крепко держится за луку седла. По сторонам она уже не смотрит и красотами природы не любуется. Ноги начинают болеть от непривычного напряжения. Хорошо бы, конечно, спешиться, да стыдно. Нужно придумать какой-нибудь благовидный предлог.

— Азамат Атабиевич, — наконец не выдерживает она, — подъем такой крутой, лошади, наверное, тяжело, вон как она дышит. Может, мне сойти?

— Что ты, дочка! — улыбается в усы Азамат. — В этом месте и я никогда не схожу с коня. А ты по сравнению со мной — пушинка.

Валентина начинает срочно подыскивать какую-нибудь другую причину.

— Азамат Атабиевич, — снова просит она своего проводника, — помогите мне слезть, пожалуйста! Хочу нарвать цветов.

— Зачем же самой рвать цветы, красавица? Разве наши орлы не справятся с этой работой?

Ахман и Коля наперегонки бросаются собирать цветы. Скоро перед Валей мерно покачивается огромный букет горных цветов. А ноги болят по-прежнему. Куда там — сильнее прежнего! Кажется, еще минута — и они отвалятся совсем...

Борис Петрович поднимает голову к небу. Над ближними вершинами клубятся темные тучи. Ветер усилился и переменил направление.

— Что вы скажете про эти тучки, товарищ председатель? — обращается Борис Петрович к Азамату.

Тот, разумеется, раньше геолога заметил, что погода портится, но ему не хотелось тревожить спутников. Думал, что успеют они добраться до ближней пещеры, пока дождь не начался.

— Ничего страшного, Борис Петрович!

— Страшного-то ничего, только промокнем, у нас дождевиков с собой нет, — говорит Коля.

Вдалеке, над громадами вершин, затянутых темной пеленой, сверкнула молния. Прогрохотал гром. Подхваченный великанами-скалами, он долго еще эхом отдавался в ушах. Небо вверху стало почти черным, но здесь, внизу, все еще было залито солнечным светом.