Горящая земля - [119]

— И у тебя есть преимущество, — продолжал я, — то, что ты родился меж пары царственных ног. Но все равно тебе нужно доказать, что ты заслуживаешь короны.

Он молча глядел на меня.

— Ты хочешь быть королем, — продолжал я, — поэтому ты должен доказать, что заслуживаешь этого. Ты возглавляешь людей. Ты делаешь то, чего не сделал у Торнея, то, чего не сделал и мой кузен. Ты первым идешь в атаку. Ты не можешь ожидать, что люди будут умирать за тебя, если они не увидят, что ты охотно умрешь за них.

Эдуард кивнул.

— Бемфлеот? — спросил он, не в силах скрыть свой страх при мысли о предстоящей атаке.

— Ты хочешь быть королем? — спросил я. — Тогда возглавь этот штурм. А теперь пойдем со мной, и я покажу тебе, как.

Я вывел его наружу и подвел к речному обрыву. Отлив почти закончился, обнажив скользкий склон не меньше двенадцати футов высоты, покрытый блестящей грязью.

— Как нам подняться на такой склон? — спросил я.

Эдуард не ответил, он просто нахмурился, словно раздумывая над проблемой… А потом, к его полному изумлению, я сильно толкнул его, так что он свалился через край. Он громко закричал, потеряв почву под ногами, потом заскользил и проехал на своей царственной заднице весь путь до воды, где, наконец, умудрился кое-как встать. Он был весь заляпан грязью и негодовал.

Отец Коэнвулф, очевидно, подумал, что я пытаюсь утопить Этелинга, потому что ринулся ко мне и уставился вниз, на принца.

— Вытащи меч! — велел я Эдуарду. — И взберись на берег!

Тот вытащил меч и сделал несколько нерешительных шагов, но скользкая грязь мешала ему, и он каждый раз соскальзывал вниз.

— Пытайся лучше! — прорычал я. — Пытайся изо всех сил! Наверху датчане, и ты должен их убить. Поэтому карабкайся!

— Что ты делаешь? — негодующе спросил Коэнвулф.

— Делаю из него короля, — тихо ответил я, потом посмотрел вниз, на Эдуарда. — Карабкайся, ты, ублюдок! Взбирайся наверх!

Он не мог этого сделать — ему мешала тяжелая кольчуга и длинный меч. Он пытался ползти вверх по берегу, но всякий раз соскальзывал вниз.

— Вот на что это будет похоже! — сказал я ему. — Карабкаться изо рва у Бемфлеота!

Он уставился на меня снизу вверх, грязный и мокрый.

— Сделаем мост? — предложил он.

— Как мы сделаем мост, если сотня пердящих датчан будут метать в нас копья? — вопросил я. — А теперь давай! Карабкайся!

Он попытался снова, и снова у него ничего не получилось. Потом — и его люди, и мои наблюдали за ним сверху — Эдуард стиснул зубы и бросился по скользкой грязи в последней отчаянной попытке, и на этот раз ухитрился остаться на склоне. Он использовал меч как палку, дюйм за дюймом поднимаясь выше, и люди разразились приветственными криками. Он продолжал соскальзывать обратно, но нельзя было не заметить его решимости, и каждый его маленький шаг люди встречали аплодисментами.

Наследник трона Альфреда был облеплен грязью, распрощался со своим драгоценным достоинством, но внезапно понял, что ему это нравится. Он ухмылялся. Он пинком вгонял сапоги в грязь, подтягивался с помощью меча и, наконец, умудрился перевалиться через край берега.

Эдуард встал, улыбаясь в ответ на радостные крики, и даже отец Коэнвулф светился гордостью.

— Нам придется взобраться на склон рва, чтобы добраться до крепости, — сказал я Эдуарду, — и склон этот будет таким же крутым и скользким, как и этот. Мы никогда его не одолеем. Датчане будут поливать нас стрелами и забрасывать копьями. На дне рва будет полно крови и трупов. Мы все там умрем.

— Паруса, — понимающе сказал Эдуард.

— Да, — ответил я. — Паруса.

Я приказал Осферту развернуть один из трех парусов, которые мы забрали. Понадобилось шесть человек, чтобы расправить огромное полотнище из жесткой материи с запекшейся на ней солью. Из складок выскочила мышь, но, как только парус был расстелен, я велел бросить его на грязный береговой склон. Сам по себе парус не имел зацепок для ног, потому что парусина недостаточно прочна, но в него были вшиты веревки. Каждый парус имеет такие перекрещивающиеся веревки, и эта веревочная сеть послужит нам лестницей.

Я взял Эдуарда под локоть, и мы с ним спустились к краю паруса у воды.

— А теперь попытайся снова, — сказал я. — Изо всех сил. Обгони меня!

Он победил. Он побежал по берегу, нашел сапогами опору на веревках паруса и добрался до верха, ни разу не пустив в ход руки. Он торжествующе ухмыльнулся, когда я отстал, потом ему в голову вдруг пришла идея.

— Вы, все! — крикнул он своим телохранителям. — Спускайтесь к реке и заберитесь наверх!

Внезапно им всем тоже это понравилось. Все люди, и мои, и Эдуарда, хотели испытать сеть парусных веревок. Людей было слишком много и, в конце концов, парус соскользнул вниз — вот зачем я забрал и рангоуты. Я пропущу рангоуты сквозь сеть, потом закреплю их, и тогда импровизированная лестница станет жесткой благодаря раме из рангоутного дерева — и, я надеялся, останется на месте.

Сегодня же мы просто прикрепили парус к берегу колышками и устраивали гонки, в которых Эдуард с нескрываемым наслаждением то и дело побеждал. Он даже отважился коротко переговорить с Осфертом, хотя они не обсуждали вопросов важнее погоды — которую сводные братья, очевидно, сочли сносной.