— Ты просто бездну всего знаешь об этом, — сказал Дортмундер.
— Мне рассказывали, — сказал Келп.
— Но я так и не вижу в этом никакого дела, — заметил Дортмундер.
— Я как раз подхожу к нему, — сказал Келп. — Понимаешь, у одного из этих племен был этот изумруд, такой драгоценный камень, и они поклонялись ему, как божеству, а теперь это их национальный символ. Как талисман, что ли. Или как могила неизвестного солдата, что-то в таком роде.
— Изумруд?
— Говорят, что он стоит полмиллиона долларов, — сказал Келп.
— Это много, — протянул Дортмундер.
— Конечно, — согласился Келп, — но ты не можешь загнать барыгам такую вещь, он слишком хорошо известен. И это стоило бы слишком дорого.
Дортмундер кивнул.
— Я уже подумал об этом, — сказал он. — Когда подумал, что ты собираешься предложить увести этот изумруд…
— Вот именно, я как раз это и собираюсь предложить, — сказал Келп.
Дортмундер снова почувствовал прилив раздражения. Он вытащил из кармана рубашки пачку «Кэмел».
— Если мы не сможем его загнать, — проворчал он, — на кой черт он нам нужен?
— Дело в том… есть покупатель, — сказал Келп. — Он заплатит по тридцать тысяч каждому, кто поможет ему заполучить изумруд.
Дортмундер засунул сигарету в рот, а пачку в карман.
— Сколько человек надо для дела?
— Мы прикидывали… может, человек пять.
— Это выходит — сто пятьдесят кусков за полумиллионный камень? Для него это просто подарок.
— Но мы получаем по тридцать косых на нос, — заметил Келп.
Дортмундер воткнул зажигалку в гнездо на приборной панели.
— Кто этот тип? — спросил он. — Какой-нибудь коллекционер?
— Нет. Он — представитель в ООН от Талабво.
Дортмундер изумленно поглядел на Келпа.
— Кто, кто-о?
Зажигалка выпрыгнула из гнезда и свалилась на пол машины.
Келп повторил. Дортмундер подобрал зажигалку и раскурил сигарету.
— Объясни, — сказал он.
— Сию минуту, — оживился Келп. — Когда английская колония раскололась на две страны, Акинзи заполучила тот город, в котором хранился изумруд. Но как раз Талабво — это страна, где живет племя, которое всегда им владело. ООН послала своих спецов для оценки этой ситуации, и Акинзи выплатила за камень кое-какие деньги. Но не в деньгах дело. Талабво хочет изумруд.
Дортмундер потряс зажигалку и рассеянно выкинул ее в окно.
— Почему они не начнут воевать?
— Эти две страны абсолютно одинаковы. Они как пара боксеров-средневесов, и если бы заваруха началась, обе оказались бы в руинах и никто бы не победил.
Дортмундер затянулся сигаретой и выдохнул дым через нос.
— Если мы прихватим изумруд и отдадим его Талабво, — сказал он, — почему бы Акинзи не обратиться в ООН и не сказать: «Заставьте их вернуть нам наш изумруд?» — Он шмыгнул носом.
— Талабво не станет сообщать, что они его заполучили, — сказал Келп. — Они не собираются выставлять его напоказ и тому подобное, они просто хотят его иметь. Это их символ. Ну, как эти шотландцы, которые украли Скоунский камень несколько лет назад.
— Что они украли?
— Ну, эта штука приключилась там, в Англии, — сказал Келп. — Неважно, давай о краже изумруда. Ты заинтересован?
— Как сказать, — протянул Дортмундер. — А где хранится этот изумруд?
— Прямо сейчас он находится в Колизее, в Нью-Йорке. Там всеафриканская выставка, всякие штуковины из Африки, и изумруд является частью экспозиции Акинзи.
— Так что, предполагается, что мы должны увести изумруд из Колизея?
— Не обязательно, — сказал Келп. — Выставка отправляется в турне через пару недель. Ее будут показывать во множестве разных мест, перевозить поездами и на грузовиках. У нас будет масса возможностей приложить к ней руку.
Дортмундер кивнул.
— Ну ладно, мы уводим изумруд, мы сдаем его этому типу…
— Айко, — произнес Келп, делая ударение на первом слоге.
Дортмундер нахмурился.
— Разве это не японский фотоаппарат?
— Нет, это имя представителя Талабво в ООН. И если ты в деле, то как раз его нам и следует повидать.
Дортмундер спросил:
— Он знает, что я появлюсь?
— А как же, я объяснил ему, что нам больше всего нужен организатор, планировщик, и я сказал, что Дортмундер — лучший организатор в стране, и если нам повезет, мы привлечем тебя, чтобы ты организовал это дельце. Я не сказал ему, что ты как раз отсидел срок.
— Хорошо, — согласился Дортмундер.
