Горячее сердце, холодный расчет - [3]

Сначала разговор не клеился — Ритка с Полем были подчеркнуто вежливы друг с другом и вели себя, как на свидании вслепую. Но благодаря усилиям Лотреков-младших их общение сдвинулось с мертвой точки. И уже вскоре Марго со смехом рассказала, как стюардесса облила минералкой толстого немца, а ее саму в аэропорту чуть не прихлопнул лыжами какой-то мальчишка.

Ей понравились практически все блюда: и мясо bien cuit[1], и гарнир из овощей и картофеля, и сырный рулет, начиненный курицей с грибами. Ужин получился что надо.

Сначала пили красное сухое вино, меряя его un ballon, то есть большими стаканами, потом перешли на un kir — белое вино с добавлением смородинового ликера, а на закуску пошел un kir royal — шампанское с тем же ликером.

У Антуана, несомненно, в жилах текла русская кровь: по мере развития событий его душа все больше «разворачивалась», заказы вин становились все дороже и чаще. Ритка тоже быстро адаптировалась и даже довольно складно выдавала тосты по-французски. Уже после первого бокала вина ее речь обрела приятную гладкость и внутреннее стеснение испарилось без следа. Французские слова стали сами собой складываться во фразы, хотя в принципе можно было бы продолжать общаться на родном русском. Наверное, она захмелела прямо в аэропорту — от самого осознания Того, что она прилетела в Париж, а вино лишь довершило дело.

— J’ai été heureuse de faire votre connaissance[2], — призналась она под конец Антуану, засыпавшему ее комплиментами. И это была абсолютная правда.

Вместе со счетом им принесли поднос с крохотными печеньицами, в которых были спрятаны предсказания. Антуану Фортуна сулила прибыль, Наташе — приключения, Полю выпала поездка, а в бумажечке Ритки стояло: «Жизнь и смерть зависят от судьбы человека, а не от его решений».

— Ну вот, пожалуйста, — засмеялась Ритка, — одним будет богатство, другим обещаны путешествия и приключения, а мне — бред сивой кобылы!

— Да, что-то они намудрили! — поддержала ее Наташа. — Ну, ничего, так как мы с тобой расставаться не собираемся, то тебе придется разделить с нами наши предсказания.

Программа первого дня была завершена в квартире Поля. Уставшие, но довольные молодые люди разместились на мягких бежевых диванах в гостиной. Антуан курил сигары, Поль то и дело отмахивался от дыма, испускаемого братом, Наташа перебирала подвески браслета и парировала шутки мужа. Ритке казалось, что она знает их всех целую вечность и к каждому питает самые добрые чувства.

Обсуждался план завтрашнего дня. И у Ритки от предвкушения многочисленных удовольствий сосало под ложечкой. Братья источали сожаление о том, что они не смогут сопровождать девушек в пеших экскурсиях по городу. Так как им предстоял отъезд к бабушке, то необходимо было уладить текущие дела.

Антуан советовал, где можно вкусно поесть на Монмартре, а Поль настаивал на посещении Базилика Сакре-Кер. Они все были такими милыми и заботливыми, что Ритка млела от счастья: давненько никто так не старался ради ее развлечения. В конце концов общество вспомнило, что сегодня у гостьи был трудный день. Все дружно распили на сон грядущий «Мадам Клико», после чего был объявлен отбой.

Облачившись в шелковую голубую пижаму, специально купленную перед поездкой в модном бутике, Ритка залезла в кровать, полежала немного, задумчиво пялясь в потолок. Подушка пахла лавандой, а постельное белье было накрахмаленным до легкого хруста, матрац — очень мягким, а одеяло — невесомым. И тем не менее сна не было ни в одном глазу.

Она вспомнила, как получила первое письмо от Поля, француза с русскими корнями. Открыла фотографию и увидела приятного мужчину, позировавшего на фоне прекрасного замка: темноволосого, сероглазого, с мелкой сеткой морщинок, разбегающихся к вискам. Он написал, что не был женат (это в свои-то тридцать пять!) и ищет женщину для серьезных отношений, но торопить события не намерен. Очень по-европейски! Это ей вполне подходило. Уж что-что, а торопливость в любовных делах с недавних пор вызывала у нее отвращение. А этот мужчина предлагал подходить к общению «с открытыми глазами». И она ответила ему коротким сдержанным письмом.

Сначала Ритке писал только Поль: высылал открытки с видами Парижа, рассказывал о своей жизни, семье и работе. Потом ей написала Наташа — его русская невестка, потом Антуан — его младший брат. Оказывается, Поль рассказал о Рите родственникам, показывал им ее фотографии, после чего они возжелали принять участие в переписке.

Последней была бабушка София[3], ныне живущая в замке на Луаре. Она расставила точки над «и», велев Ритке немедленно оформлять необходимые документы для приезда к ним в гости. Ритка совершенно обалдела от подобного предложения, но мама и Аня горячо настаивали на этой поездке. И Ритка решилась. Почему бы, собственно, и не увидеть Париж, тем более что дворянское семейство брало на себя полностью все расходы!

И вот она здесь, и ей все нравится. Происходящее с нею настолько необычно, что она даже не может дать однозначной оценки событиям. Все немножко не так, как ей рисовалось в воображении, но не настолько, чтобы ее расстраивать. Поль, например, оказался в жизни совсем другим человеком, нежели она представляла его себе по переписке. Еще в аэропорту он превратился из человека виртуального в конкретную личность, которая предпочитает тонкие ароматы терпким, носит яркие галстуки и морщит нос. Ироничность и живость его писем совершенно не сказывались на манере поведения. Он был очень спокойным, выдержанным и даже медлительным в движениях. А на фоне своего брата он вообще казался флегматиком и созерцателем.