Горячая вода, миллион кубометров - [19]

Все приуныли. Судить матч должны были канадцы, и ждать от их бригады ничего хорошего не приходилось.

– Тренеры команд сделали небольшую перестановку сил. У нас, к сожалению, не выйдет на поле Харламов, он заболел и играть не может… Нет Владимира Голикова – он получил травму… А в воротах – Владимир Мышкин. Наш молодой игрок, у него хорошо идут игры в этом сезоне…

– Ну вот вам и увидели, кого не ждали… – затосковал дядя Валера. – Еще и без Третьяка. Ладно. Можно уже и не смотреть…

– Шайба круглая, – неуверенно сказал папа и вдруг рассердился. – Валера, не хочешь смотреть – не смотри, но не порти всем и так настроение!

Первый период кончился со счетом ноль-ноль. Я люблю смотреть хоккей еще и потому, что между периодами показывают мультики. Когда на льду такое творится, мультики хоть немого отвлекают. Но взрослым было не до мультиков. Ругали Тихонова, жалели, что нет Харламова, «который бы уж точно забил на месте Михайлова уже дважды», но больше всего доставалось Мышкину. «Что эта козявка делает в воротах в таком матче! Болонка на воротах!» – неистовствовал дядя Валера. Опытный дядя Эйно оценил состояние гостя, предложил ему покурить на кухне и там налил ему стакан водки.

Дядя Валера – пьяница. Он вообще-то добрый и хороший человек. Я не помню, кто он был по профессии. Помню только, что у него была очень красивая и добрая жена – тетя Зося, полька. Это немного ее со мной сближало, ведь папа мой – тоже обрусевший поляк. У них не было детей. Тетя Зося в гостях всегда волновалась и была очень грустная. Дядя Валера, выпив, успокоился. Вернувшись в комнату, он даже воспрянул духом:

– Да ничего… Страшного-то еще ничего не случилось!

Тетя Зося улыбнулась, но глаза у нее заблестели…

Начался второй период.

На ворота Мышкина понеслась лавина канадцев – энхаэловцев никто упорно не хотел звать американцами. Но и наши не терялись и забили, сначала – Михайлов, потом – Жлуктов! Два – ноль! Взрослые забыли про печенье и торт (к моей великой радости), и я продолжал активно болеть с набитым ртом. В другой обстановке мне бы точно сделали замечание, но не сегодня.

Канадцы поперли к воротам, судьи удалили Васильева, и тут вдруг один из энхаэловцев откровенно ударил Мышкина кулаком по маске. Судья засвистел… и удалил Мышкина. В гневе взревел от такой несправедливости весь огромный Советский Союз. Дядя Валера осторожно охнул (ему было хорошо, и это состояние он ценил, словно боялся расплескать водку в желудке). Папа стукнул по столу кулаком. Дядя Эйно назвал судью сволочью. Но игру продолжили с удаленным за Мышкина Гимаевым – вратаря все же с поля не убирают, но за него отсиживает другой. Такая несправедливость случается не только в хоккее.

Второй период закончился. Наши вели два-ноль.

Я забыл даже про торт и мультик. Все понимали – сейчас судья будет судить в одни ворота, канадцы рванут вперед всеми силами, а может не обойтись и без кулачных драк…

В Мышкина сразу полетели две шайбы одна за другой. Он фантастически их отбивал и вытаскивал из невозможных, «мертвых» положений… Гейни, Макдональд, Кларк, Тротье, Лефлер – все палили по воротам, в которых стоял маленький невозмутимый человечек в красном куперовском шлеме. Озеров несколько раз повторялся: «Отлично, Мышкин! Отлично, Мышкин! Молодец, Мышкин!» И потом твердил: «Спокойнее, спокойнее!» Две наши атаки прошли безуспешно. Не попали наши даже по пустым воротам, когда Чиверс, королевский вратарь НХЛ, вышел далеко из ворот… И опять атака – и снова промах… И вновь – канадский штурм… «Мышкин! Мышкин! Мышкин!» До конца периода четырнадцать минут, наши ведут два – ноль… Двенадцать минут. Озеров стал все чаще напоминать о времени. И тут Хелмут Балдерис заколотил третью шайбу. «А-А-А!!!» – заорал Советский Союз, раскрыв глотку от океана до границы со странами соцлагеря. Я начал верить в джинна… но еще не до конца. Шесть-ноль – это было бы как-то слишком сказочно. И тут четвертую шайбу чуть ли не от синей линии вбил в ворота Чиверса Ковин. Чиверс и шелохнуться не успел… Джинн приобретал в моих глазах все больший авторитет.

За семь минут и шестнадцать секунд до конца матча спокойно, как на тренировке, Макаров легко закинул шайбу в ворота Чиверса. Советский Союз довольно заурчал всей шестой частью земной суши…

Канадцы снова рванулись – уже хотя бы для того, чтобы за пять минут до конца просто любыми силами забить, затолкать, впихнуть хотя бы одну шайбу, хоть что-то. И тут удалили Михайлова. И я усомнился: может быть, джинн имел в виду не шесть – ноль, а что будет забито шесть голов?

Наши были в меньшинстве. Канад… Но тут Голиков рванулся вперед. Шесть – ноль. Наши забили и в меньшинстве.

– Это «баранка»! – закричал Озеров. – Вот это самая настоящая «баранка»!

Джинн оказался полностью прав. Еще минут двадцать с азартом заканчивали коньяк, изумлялись, куда делись торт и печенье, смеялись надо мной (папа и мама смотрели на мой округлившийся живот укоризненно), допивали чай. В прекрасном настроении разошлись по домам.

Михайлов, Петров, Харламов, братья Голиковы, Балдерис, Жлуктов, Васильев, Бабинов… Дети третьего тысячелетия! Мне жаль вас. У вас никогда не будет таких героев. Это не герои советской эпохи – это герои нашего поколения, которому до звезды названия эпох. И Мышкин. Он тогда тоже стал героем. Ненадолго – для газет. И навсегда – для тех, кто видел тот матч…