Горы слагаются из песчинок - [2]

«Перед тем, как лечь спать, отец обыкновенно лазал по полу на коленях между спящими детьми, укрывал их получше гунями, гладил каждого по голове и не мог выразить, что он их любит, что ему жалко их, он как бы просил у них прощения за бедную жизнь; потом отец ложился около матери, которая спала в один ряд с детьми тоже на полу, клал свои холодные занемевшие ноги на ее теплые и засыпал».

У другого русского писателя, Александра Грина, есть рассказ отнюдь не романтический, называется он «Гнев отца». Там отец Тома Беринга просит у сына прощения. За что? За жестокость взрослых, за их непонимание, за их недоверие. Он просит прощения не только за частную несправедливость, но и за весь «гнев» взрослого мира, за весь механизм, может быть, даже и не осознанной, взрослой жестокости.

Именно обида ребенка особенно горестна, и несправедливость к ребенку особенно несправедлива. Она и воспринята мучительно, как собственная бель, художниками, чуткими к н е с п р а в е д л и в о с т и в о о б щ е.

Шаролта Раффаи писательским, педагогическим, наконец женским, то есть материнским, чутьем угадывает не частную, но социальную опасность такой несправедливости. Эта несправедливость особенно контрастирует с тем общественным, гражданским, педагогическим поиском; который идет в сегодняшней социалистической Венгрии, стране, где особенно заинтересованно и внимательно относятся к маленькому человеку, школьнику, к тому, кто делает первые шаги в жизни. Да и юный герой писательницы вовсе не живет бедной, убогой жизнью, как герой рассказа Платонова. Семья этого долговязого мальчика, как принято говорить, «трудовая». Отец, который любовно воспитывал его, — юрист, мать, при всей своей материнской нежности и даже некоторой экзальтации характера, — деловой человек. Девушка, с которой встречается мальчик — Эстер, — современная, контактная, немножко молодежно-стереотипная, но в общем привлекательная. Мужчина, который после смерти отца приходит в их дом и которого автор, на манер майн-ридовских героев, называет Легкой Стопой, мягок и приветлив с ним. Так что, хотя мы и сказали о «Гневе отца», то есть о пресловутой суровости взрослых, здесь, в повести, ее, в сущности, нет. Скорее, обыкновенный, но всегда изумляющий нас драматизм жизни, отнимающий близких, ломающий привычный ход существования.

Все же тема взрослой несправедливости существует в повести, и она персонифицирована в образе Шефа.

Шеф — несколько ироническая, чуть-чуть поднадоевшая кличка, взятая напрокат у героев американских боевиков, впрочем, Шеф, а точнее, руководитель производственной практики в повести Шаролты Раффаи, действительно неприятен. Он так ни разу и не повернулся к нам человеческим лицом, а ведь человеческое лицо или хотя бы человеческое выражение лица бывает и у злодеев. Однако чрезмерно было бы назвать нашего Шефа злодеем, просто он ерник, любит издеваться над меньшими, над слабыми, издеваться со смаком, с удовольствием, со сдержанным садистическим вдохновением. Я встречал среди людей, занимавшихся воспитанием, особенно в пору моей собственной юности, таких, что подавляли, унижали других и получали от этого удовольствие. Да, я знаю таких людей — их нельзя подпускать к детям, к подросткам… Но они все-таки стараются притвориться. Наш же Шеф открыт в своем мелочном измывательстве. У подростков, особенно неблагополучных, а мне приходилось не раз встречаться с ними, писать о них, наблюдать их нелегкие судьбы, есть термин «беспредельщина», то есть безобразие, а говоря языком цивильным, полная потеря чувства меры. Так вот Шеф во власти «беспредельщины».

Думаю, что тут писательница сознательно пошла на обострение, на некоторую фельетонность. Ей хотелось дать открытый, ясный с первого взгляда, несколько гротесковый характер антивоспитателя. Сейчас, когда в Венгрии и у нас так много думают о социальной педагогике, о новых методах работы с подростками, писательнице с ее педагогическим и общественным опытом представлялось важным показать опасность, исходящую от таких людей.

Конечно, в книге Шеф будет побежден, против него восстает весь рабочий коллектив, но урон душам человеческим он нанес, и такой урон очень трудно восполнить.

Истинная литература — это всегда педагогика. В педагогике же содержится и художественный поиск. И там и здесь лепятся, созидаются, с большим трудом, с потерями, часто интуитивно, часто с опорой на опыт других, живые человеческие характеры.

В своей книге Шаролта Раффаи дает свой урок добра и зла и напоминает о том, что душа юного человека одновременно хрупка и очень сильна. Герой, взрослея, проходит сквозь испытания, видит людей, себя уже другими глазами.

Его взгляд, вобравший и обиды и печаль, остается все же светлым и по-юношески нежным. Перед ним маленький город на Дунае — и весь распахнутый, необъятный, полный противоречий и светлый мир, в котором несправедливость пытается найти себе место, точку опоры, плацдарм, но в конце концов не закрепляется, отступает.

Владимир Амлинский

ГОРЫ СЛАГАЮТСЯ ИЗ ПЕСЧИНОК

Опять эти трое шушукаются.

И конечно, о нем, а то о ком же.

Его бойкотируют откровенно и вызывающе.