Горшок черного проса - [27]

Это были короткие, полные нежности и ласк часы свиданий. Найденов целовал жену своими шершавыми губами, советовал беречь себя, не волноваться, говорил, что все будет хорошо, что еще пройдет месяц-другой — и полки большевиков, выбитые из Хабаровска и отступившие в снега безлюдной Волочаевской равнины, где нет ни жилья, ни дорог, перемерзнут, погибнут все до единого солдата или разбредутся кто куда. Тогда белые части, разгромив главную базу народоармейцев на станции Ин, ворвутся в Амурскую область и начнут новое наступление на Забайкалье. Японские войска и, возможно, союзные державы снова помогут им в борьбе против Советов. И — на Сибирь!

Наташа говорила, что боится за него, не перенесет, если его вдруг, не дай бог, убьют, а он снова ее успокаивал, убеждая, что, пока она с ним, ничего не может случиться, он будет целым и невредимым.

Иногда Найденов оставался ночевать, рассказывал о положении на фронте, о боях, строил свои прогнозы, и все слушали его, не перебивая. А утром уходил, чтобы снова окунуться в беспокойную жизнь офицера по особым поручениям, пробираясь то в Дежневку, то в Волочаевку, которую белые превратили в укрепленный район, даже называли его новым Верденом.

Пять раз ударные белые полки покидали укрепрайон, чтобы разбить противника на равнине и открыть путь на запад. Пять раз после безрезультатных кровопролитных боев возвращались они на свои исходные позиции.

Это было невероятно, но части большевиков, неделями торчавшие в снегах на сорокаградусном морозе, не только не замерзали, но, похоже, накапливали силы, и с каждым боем сопротивление их было все яростней и ожесточенней.

Последний раз Найденов прибыл в Волочаевку с секретным пакетом шестого февраля. Он не знал точного содержания пакета, но, кажется, это был приказ о новом, решительном наступлении.

Он-то тогда не знал, что за документы были в пакете, а вот большевики, как это ни странно, были кем-то точно проинформированы об «ударе номер шесть» и предупредили события, начав штурм Волочаевки. Но все это еще было впереди, а в тот день Ижевско-Воткинская бригада, Омский и Иркутский добровольческие полки и, другие части группы войск полковника Аргунова приводили себя в порядок, возводили новые оборонительные сооружения, пулеметные гнезда, артиллерийские позиции. Десятками рядов колючей проволоки был огражден укрепрайон, множеством линий окопов, траншей, ходов сообщения.

Полковника Аргунова Найденов застал за обедом. Аргунов, крупный человек с волевым, усталым лицом, взял пакет, взглянул на замерзшего поручика и пригласил тоже пообедать.

Найденов выпил, взялся за еду. И, стараясь не слишком привлекать внимание, стал присматриваться к окружающим и особенно — к командующему.

За годы службы Найденов перевидел сотни людей с погонами полковников и генералов: умных и храбрых, подобно Брусилову; добившихся стремительного взлета, подобно молодому генералу Войцеховскому; старых служак вроде генерала Дитерихса; тупых, самодовольных, бездарных и не слишком решительных командиров полков и дивизий; откровенных карьеристов и жалких неудачников. Но Аргунов был в это время для Найденова фигурой наиболее значительной, личностью, достойной наибольшего уважения и внимания, ибо он сейчас олицетворял собой острие меча, направленного на Советы.

Многие уже сошли со сцены. Расстрелян большевиками в Иркутске адмирал Колчак, убит китайцами на пути в Пекин атаман Калмыков, казнен в Новосибирске, после пленения вместе со штабом у Ван-Курена, барон Унгерн…

Обед продолжался своим чередом. Подали куриный бульон. Был он горяч, жгуч, и от него, да еще после выпитого, разливалось по всему телу живительное тепло, и такая охватывала истома, что веки стали слипаться сами собой, появилось желание тут же, за столом, заснуть, и стоило больших усилий стряхнуть с себя сон и постараться выглядеть бодрым.

Полковник Аргунов тем временем успел изучить документы. Пока он читал, все присутствующие хранили выжидательное молчание.

— Есть новости? — спросил один из полковников, когда Аргунов отложил пакет и снова принялся за еду.

— М-да… — Командующий сам налил себе водки и залпом выпил, не поморщившись, не закусывая. А потом начал рассказывать: — В Дайрене на переговорах с японским командованием находился главком буфера Блюхер. Переговоры, надо полагать, ни к чему не привели, но Блюхер вернулся и будет руководить всеми военными операциями против нас… Нам предписывается нанести в самое ближайшее время новый удар, иначе противник успеет развернуть свежие соединения. Уже сейчас в полосе железной дороги, то есть с фронта, против нас выдвигаются пятый, шестой и Особый Амурский полки под общим командованием Покуса. Кроме того, подошли Первая Читинская и сводная кавалерийская бригады под командованием Томина. Это подвижные группы. Следовательно, они будут использованы для различного рода обходов, маневров и так далее. Нельзя сбрасывать с счета партизанские силы и особенно отряд Шевчука. Вот такая обстановка, господа… Я думаю, что правительство и военное командование буфера выдвигают против нас все, какие есть в наличии, силы. Они не так велики, но все-таки превосходят наши в количественном отношении. В связи с этим у меня есть свои соображения, и я доведу их немедленно до сведения генерала Молчанова. Кстати, поручик, — обратился неожиданно полковник Аргунов к Найденову, — вы что-нибудь слышали о письме Блюхера к генералу Молчанову?