Горожанка - [7]

И на каждой из тех дорог я тебя безропотно жду,

И молча березы стоят, а перед ними — луна,

Луна перед их стволами, как лист перед травой.

Разве кроме России где-то бывает так?

«Была сирень сначала...»

* * *

Была сирень сначала,

Опала — отпою,

А ты мне повторяла

Литанию свою.

Как пепел божей трубки,

Цвет яблоневый пал,

И ты ловила юбку,

А ветер вырывал.

Откланялись пионы,

Волошки — добела.

Ты посмотрела сонно

И косу расплела.

Под пылью все дороги,

Всё золото хвои,

Твои босые ноги,

Литании твои.

За девять лет — снегами

Пыль унесло в ручьи.

Становятся стихами

Литании твои.

Сестра моя, невеста,

Дожди по веткам бьют.

...Торговки под навесом

Сирени продают.

«Уже задув, не давши взнику...»

* * *

Уже, задув, не давши взнику,

Склонил шелонник

Гвоздику, вику, веронику,

Купаву, донник...

Еще подушка льнет, как кошка,

Во сне ты где-то,

А я уже стучу в окошко

Рукой с букетом!

Проснись, мой светик, и взгляни-ка:

Крушины ветки,

Гвоздика, вика, вероника

И лютик едкий.

Вставай, послушай, как кузнечик

Свербит немолчный

Среди соцветий — звезд, и свечек,

И ягод волчьих!

«Так по деревне я скучала...»

* * *

Так по деревне я скучала,

Что полюбила рыбака.

Я никогда не отличала

Подлещика от судака!

Но снится хариуса рожа,

Налима генеральский лик,

И рыбья кровь, и рыбья кожа,

И рыбий хвост, и рыбий крик,

Волненье, легкое кипенье

Воды в протоках и в бачках,

И это чертово терпенье,

И эти отблески в зрачках,

Путь стрекозы, дорога бревен,

Возможность выспаться на дне...

Игра, ремеслам древним вровень,

Становится понятна мне.

И тень, и свет по сонным векам...

И, географии назло,

По рекам, по великим рекам,

Всю ночь мотаюсь, как весло!

«Прости меня, я о тебе писала...»

* * *

Прости меня, я о тебе писала.

Прости меня. Простит — и дела мало.

Прости меня, я на тебя глядела.

Пожмет плечами: мне какое дело?

Прости меня за выдумки, за были.

Уже ушел: прощай, поговорили.

Эвридика

1. Эвридика

Ты не позвал бы — прошла,

Спряталась, скрылась.

Словно во сне я жила —

И пробудилась.

Стебель из многих, ничей

В лунном сиянье...

Только окликнув, Орфей

Дал мне названье.

Руки тяну в этот мир,

Под изголовье,

Словно сгустился эфир

Плотью и кровью.

Лишь облака, точно свей

В небе вчерашнем...

Нет, мне не страшно, Орфей,

Нет, мне не страшно!

Жертву приносят, кричат

В храме за рощей,

Носит волчица волчат,

Листья полощут,

Плещут ручьи, за холмом —

Пенье и клики.

Спи. Мы отныне вдвоем,

Нет Эвридики.

Имя мое — твоему

Отклик и отзвук.

Спи, я тебя обниму,

Холоден воздух.

Хищники в чащах лесов

Давятся стоном,

Отблески дальних костров

Пали на склоны.

Кости хрустят, добела

Выцвели звезды...

Смертный, бессмертьем тепла

Ты меня создал!

Ты ли не чудо, мой свет,

Спящий под боком,

В мире огромных планет,

В мире жестоком!

Быть в этом мире отцом,

Мужем, а вкратце —

Быть в этом мире творцом —

И не бояться!

Жертв, и убийц, и смертей

Вечная брашна...

Нет, мне не страшно, Орфей,

Нет, мне не страшно!

Пусть голосят и поют

Песни агоний,

В мире кромешном уют —

Пара ладоней.

Счастье — рожденных судьбой

Ведать веками

И просыпаться с тобой

Под облаками.

2. Орфей

Я облако вижу, застывшее где-то

В зените, что брызнуло влагой по листьям...

И тенью одета, и светом одета

Ты шла моим лугом, ты шла моей жизнью.

Я вижу под ветром летящие прядки

Сияющей сетью — на лоб, на глаза...

О воздуха струи! Ты вся в беспорядке,

И ноги босые омыла роса.

Закрученный локон ударил о локон,

Задел колокольчик спешащий подол,

Тебя каждый куст, не сдержавшись, под локоть

Подхватывал, трогал, и гладил, и вел.

Вполголоса пел я, вполнеба я жил,

Полчашки, не полную чашу держал я,

До, после полуночи в ночь не сложил,

И тут ты пришла — и земля стала шаром!

И мне оставалось ей крикнуть: лети,

Качай в колыбели под полной луною

Прошедшую в травах цветных полпути,

Что канула в травы ночные со мною.

Тогда закипала ночная роса

У хищников черных в глазах раскаленных,

И я им шепнул: «Убирайтесь в леса!» —

И только шаги зашуршали по склонам!

И с этого часа я проклял копье,

И стрелы, и камни, покрытые кровью, —

Во имя рожденных, во имя твое,

Во имя всего, что дается любовью.

Мне падал в ладони нелепый птенец,

Касался виска он крылом, улетая,

И я обручен был одним из колец

Волос твоих теплых, моя золотая...

Полна до краев была чаша сия!

Единый глоток — мне, а времени — реки...

Шагнула ты в ночь, Эвридика моя,

А я, полумертвый, прикрыл тебе веки.

Как было не рваться мне в царство смертей!

Я жизнь свою звал, я кричал ей: «Воскресни!»

Я выпил всю горечь в час смерти твоей,

И мне оставались лишь светлые песни.

Ты с каждою песней вставала к плечу,

Я вел тебя в жизнь из подземного зала,

Почувствую: ты! Задохнусь, замолчу, —

И песня кончалась, и ты исчезала!..

И песни начала ты снова ждала,

И прядь золотая под солнцем струилась,

Ты рядом молчала, дышала, была,

И только что плотью ты не становилась!

А мир бушевал, Эвридика моя,

Охваченный пением пчел по бутонам,

Летали стрекозы, вползала змея

И пальцы сплетали живые со стоном.

И что было гибелью? Гибель нести!

Рвать мясо когтями в пещерах и в храмах.

А жизни — сквозными цветами цвести

Сквозь слезы, сквозь корни, сквозь почву! Упрямо!

Меня еще, милая, будут казнить

За песни, что смерть обесславить посмели,

И крови протянется красная нить

Сквозь нежные, те, сквозь твои асфодели...