Горовиц и мой папа - [24]
Это случилось осенним утром 1950 года. Встав в четыре утра, чтобы выпить ритуальные полчашки чаю с двумя твердокаменными сухарями, взятыми из старой бонбоньерки, Caramia снова улеглась и уснула навеки. Тихая смерть, которой никто в доме даже и не заметил. В половине двенадцатого отец, как обычно, отправился на кладбище — разговаривать с призраком Виолетт до тех пор, пока не запрут ворота, — и только в половине восьмого, в священный час ужина, нам стало ясно, что отныне на стол нужно ставить одним прибором меньше. Такой редкостно сдержанный уход почти заставил нас забыть громкие и красочные уходы из ее репертуара.
Теперь чай заваривал я. Один, в ночи, перед тем как сесть в поезд, который отвезет меня в Париж. Папа еще спал на стареньком железнодорожном диванчике. Я поправлял на нем одеяло, надевал куртку…
Когда мама умерла, мне хотелось продать дом и уехать из Шату. Нет ничего хуже места, в котором прежде ты был счастлив и в котором поселилась беда. А беда любит вить гнездо там, где прежде царили любовь и нежность.
«Старик Радза скоро подохнет, как собака, потерявшая хозяйку», — говорил сосед, вскапывая грядку под салат-эскариоль. Сосед был из тех людей, которые питаются чужой болью. Надо думать, это его успокаивало.
На гвоздике для ключей у входной двери висит старенький судейский свисток, с которым папа управлялся, как никто другой. Мы в середине истории, и пока мне не приходится задумываться о выборе стратегии: я стану врачом, как решил человек, которого сейчас нельзя огорчать еще больше. Однако сцена манила меня по-прежнему, и я все-таки нашел выход, не сам нашел — нищета, в которой мы жили, подарила мне прекрасное алиби, позволявшее и от драматического искусства не отказываться окончательно. Папу выкинули с его фабрики клея (эта работа никогда его по-настоящему не привлекала), и деньги на жизнь стал зарабатывать я, устроившись осветителем в театр «Эберто». Раз уж нельзя самому блистать на подмостках, буду освещать таких потрясающих актеров, как Серж Реджиани и Мария Казарес. Направлять луч света на других — дело, вполне подходящее для сына жалкой статистки и безвестного пианиста.
Каждый вечер после дежурства я поднимался в осветительскую ложу и проливал дождем на сцену волшебство, только этот вечер стал исключением: из Сальпетриер[31], минуя театр, я поехал прямо в Шату. Я смотрел, как проплывают мимо вагонного окна выстроившиеся вдоль железной дороги маленькие домики в обрамлении грязной зелени.
Димитрию жить остается недолго. Стрелки его часов замерли в семь вечера, когда ушла от нас Виолетт, и хозяин времени потерял голову. С тех пор по предместью бродит несчастный старик. Он приходит на могилу жены и весь день говорит с нею, куря одну за другой «Голуаз». Он рассказывает ей, что их сын скоро станет великим врачом, микрохирургом, что он поселится в Калифорнии и станет лечить руки старых пианистов. Такие клиенты на вес золота. Возвращаясь с кладбища, он не преминет заглянуть в бар на углу «Принцессиной авеню». Зайдет, побудет там часок-другой. Потом, пошатываясь, добредет до дому и сразу — к Восточному Экспрессу: свернется здесь калачиком и станет рассматривать альбом с фотографиями, пока не сгустятся сумерки…
Когда я пришел домой, папа дремал. Альбом выскользнул из его рук, снимки рассыпались по полу. Во сне он пускал слюни. Я вытер ему рот, собрал фотографии, вгляделся в них. Некоторые рассматривал чуть подольше — как вот эту, где мой юный отец в центре компании своих приятелей по Консерватории, взлохмаченный, с сияющей улыбкой, а с краю — так, что одно ухо осталось за кадром, — Володя Горовиц. Великий Радзанов, великолепный Митя. Тот, кто должен был превзойти всех, пал сейчас ниже некуда. Кладу альбом на закрытое пианино. Больше папа никогда к нему не подойдет. Он играл только для нее.
Я выхожу из здания вокзала и поднимаюсь по дороге к улице Мезон. Выпавший с утра снег почти совсем растаял, превратившись в грязно-желтую кашицу. Оставляю позади цеха «Пате-Маркони», прохожу вдоль стены, отделявшей могилы от социального жилья: узкой полоски хибар, кое-как сложенных из песка и кирпичей. Кладбище зимой закрывается раньше. Будка сторожа освещена, в воздухе плывет запах жаркого, смешиваясь с ароматом туи. Ужасное время года, когда живых разлучают с мертвыми: летом папа может оставаться с мамой допоздна.
Димитрию исполняется пятьдесят четыре года. Сегодня его день рождения. Никаких свечек, потому что никакого пирога. Он любил только ее пироги. И голубей с зеленым горошком от Николая Ефимова. Если она их готовила.
У меня грандиозная новость, которой я побаиваюсь с ним поделиться. Пошлет ведь куда подальше! Да как я мог быть настолько безумным, чтобы хоть на минутку предположить, будто он присоединится ко мне в этой авантюре?
Толкаю дверь нашего домишки. Темно. Восточный Экспресс пуст. В гостиной папы нет. Наверху тоже нет. Спускаюсь в подвал, молясь о том, чтобы с ним ничего не случилось, но уже готовлюсь увидеть его труп у ножки верстака. Нет, и в подвале никого. Взлетаю по лестнице. Вместе со звуком спускаемой воды с души моей сваливается страшный груз. Папа, застегиваясь, выходит из туалета. Мы почти сталкиваемся. Он кажется смущенным — так, будто я застал его бог знает за каким занятием.
В центре произведения судьба наших современников, выживших в лицемерное советское время и переживших постперестроечное лихолетье. Главных героев объединяет творческий процесс создания рок-оперы «Иуда». Меняется время, и в резонанс с ним меняется отношение её авторов к событиям двухтысячелетней давности, расхождения в интерпретации которых приводят одних к разрыву дружеских связей, а других – к взаимному недопониманию в самом главном в их жизни – в творчестве.В финале автор приводит полную версию либретто рок-оперы.Книга будет интересна широкому кругу читателей, особенно тем, кого не оставляют равнодушными проблемы богоискательства и современной государственности.CD-диск прилагается только к печатному изданию книги.
В романе-комедии «Золотая струя» описывается удивительная жизненная ситуация, в которой оказался бывший сверловщик с многолетним стажем Толя Сидоров, уволенный с родного завода за ненадобностью.Неожиданно бывший рабочий обнаружил в себе талант «уринального» художника, работы которого обрели феноменальную популярность.Уникальный дар позволил безработному Сидорову избежать нищеты. «Почему когда я на заводе занимался нужным, полезным делом, я получал копейки, а сейчас занимаюсь какой-то фигнёй и гребу деньги лопатой?», – задается он вопросом.И всё бы хорошо, бизнес шел в гору.
Каждый прожитый и записанный день – это часть единого повествования. И в то же время каждый день может стать вполне законченным, независимым «текстом», самостоятельным произведением. Две повести и пьеса объединяет тема провинции, с которой связана жизнь автора. Объединяет их любовь – к ребенку, к своей родине, хотя есть на свете красивые чужие страны, которые тоже надо понимать и любить, а не отрицать. Пьеса «Я из провинции» вошла в «длинный список» в Конкурсе современной драматургии им. В. Розова «В поисках нового героя» (2013 г.).
О красоте земли родной и чудесах ее, о непростых судьбах земляков своих повествует Вячеслав Чиркин. В его «Былях» – дыхание Севера, столь любимого им.
Эта повесть, написанная почти тридцать лет назад, в силу ряда причин увидела свет только сейчас. В её основе впечатления детства, вызванные бурными событиями середины XX века, когда рушились идеалы, казавшиеся незыблемыми, и рождались новые надежды.События не выдуманы, какими бы невероятными они ни показались читателю. Автор, мастерски владея словом, соткал свой ширванский ковёр с его причудливой вязью. Читатель может по достоинству это оценить и получить истинное удовольствие от чтения.
В книгу замечательного советского прозаика и публициста Владимира Алексеевича Чивилихина (1928–1984) вошли три повести, давно полюбившиеся нашему читателю. Первые две из них удостоены в 1966 году премии Ленинского комсомола. В повести «Про Клаву Иванову» главная героиня и Петр Спирин работают в одном железнодорожном депо. Их связывают странные отношения. Клава, нежно и преданно любящая легкомысленного Петра, однажды все-таки решает с ним расстаться… Одноименный фильм был снят в 1969 году режиссером Леонидом Марягиным, в главных ролях: Наталья Рычагова, Геннадий Сайфулин, Борис Кудрявцев.
Субботним вечером 8 января 1993 года доктор Жан-Клод Роман убил свою жену, наутро застрелил двоих детей 7 и 5 лет и отправился к горячо любимым родителям. После их убийства заехал в Париж, попытался убить любовницу, сорвалось… Вернулся домой, наглотался барбитуратов и поджег дом, но его спасли.Это не пересказ сюжета, а лишь начало истории. Книга написана по материалам реального дела, но повествование выходит далеко за рамки психологического детектива.Эмманюэль Каррер — известный французский писатель, лауреат многих престижных премий.
Род занятий главного героя, как и его место жительства, — слагаемые переменные: модный фотограф, авиапилот, бармен. Постоянно меняющаяся действительность, поиск точки опоры в вихревых потоках, попытки обрести себя. Эта книга о том, как поймать ветер и что такое сила притяжения, как возникают модные тенденции в фотографии и зарождаются ураганы… как умирает и рождается чувство.Блуждая по лабиринтам своего внутреннего мира, герой попутно исследует мир окружающий, рисуя перед нами живописнейшие картины современного американского общества.Второй роман молодого канадского автора, блестяще встреченный и публикой, и критиками, привлекает «мужским взглядом» на жизнь и яркой образностью языка.
Третье по счету произведение знаменитого французского писателя Жоржа Перека (1936–1982), «Человек, который спит», было опубликовано накануне революционных событий 1968 года во Франции. Причудливая хроника отторжения внешнего мира и медленного погружения в полное отрешение, скрупулезное описание постепенного ухода от людей и вещей в зону «риторических мест безразличия» может восприниматься как программный манифест целого поколения, протестующего против идеалов общества потребления, и как автобиографическое осмысление личного утопического проекта.
Флориану Зеллеру двадцать четыре года, он преподает литературу и пишет для модных журналов. Его первый роман «Искусственный снег» (2001) получил премию Фонда Ашетт.Роман «Случайные связи» — вторая книга молодого автора, в которой он виртуозно живописует историю взаимоотношений двух молодых людей. Герою двадцать девять лет, он адвокат и пользуется успехом у женщин. Героиня — закомплексованная молоденькая учительница младших классов. Соединив волею чувств, казалось бы, абсолютно несовместимых героев, автор с безупречной психологической точностью препарирует два основных, кардинально разных подхода к жизни, два типа одиночества самодостаточное мужское и страдательное женское.Оригинальное построение романа, его философская и психологическая содержательность в сочетании с изяществом языка делают роман достойным образцом современного «роман д'амур».Написано со вкусом и знанием дела, читать — одно удовольствие.