Город заклинателей дождя - [37]

Макс отважился высунуться из ниши, чтобы бросить взгляд на большие напольные часы. Уолкрис потребовалось на все чуть меньше двух минут. Даже для нее время было рекордным.

Правитель провинции, бледный, как снятое молоко, стоял на том же месте, куда ретировался перед началом схватки, прикрываясь корзиной для бумаг.

– Не убивайте меня, сеньорита! – срывающимся голосом взмолился он. – Вы получите все, что хотите…

– Я достаточно ясно сказала, чего хочу, – отрезала женщина, возвращая меч в ножны. – Документы, пару лошадей и продовольствие на две недели. Сию минуту. За лошадей и провиант будет заплачено – мы же не какие-то грабители!

Трясущимися руками сеньор Альварес подписал все бумаги, затем вызвал Капака и приказал ему оседлать пару выносливых коней и навьючить их тюками с провизией. После чего Уолкрис насмешливо проговорила:

– Видите – это же совсем просто и не требует никаких усилий. А поскольку с этим покончено, осталось только одно: я хочу знать, куда именно направился сеньор Гумбольдт!

18

Долина Каманы предстала перед путешественниками во всей своей суровой красоте. Четверо путников на мулах казались муравьями на фоне заоблачных вершин, обступавших их со всех сторон. Повсюду высились утесы самых причудливых форм; казалось, что их разметала рука гиганта, некогда забавлявшегося здесь игрой в кегли. Однако поверхность долины оставалась относительно ровной, и вьючные животные без труда могли передвигаться по ней. Тропа, усыпанная мелким щебнем, петляла среди зарослей кактусов и кустарника.

Когда позади остались последние индейские селения, состоявшие из трех-четырех хижин, зачастую давно заброшенных, а тропа пошла в гору, путешественники наткнулись на пограничный патруль. Однако бумаги, подписанные губернатором провинции, сделали свое дело, и экспедиции было позволено беспрепятственно продолжить путь. Верхняя часть долины, которую они сейчас пересекали, оказалась совершенно безлюдной и пустынной.

Гумбольдт, все время опережавший спутников, был занят исследованием местности. Он беспрестанно вносил записи в дорожный блокнот, собирал образцы растительности для гербария, определял высоту над уровнем моря, влажность воздуха и скорость ветра. Он был настолько погружен в свою работу, что от него невозможно было добиться ни слова.

Сосредоточенность ученого можно было понять, но Оскару чудилось, что Гумбольдт сознательно его избегает. И началось это с того момента, когда ему удалось провернуть невероятную операцию с документами и деньгами губернатора. Разумеется, он догадывался, что ученый не одобрит его своеволие, но в глубине души рассчитывал хотя бы на сдержанную похвалу. Ведь только благодаря этому и могла начаться экспедиция! И разве его взяли на службу не для того, чтобы «обделывать делишки», как выразился сам ученый?

Нет, положительно во всем этом можно запутаться. Он не понимал поведения своего «хозяина» и чем больше ломал голову над ними, тем сильнее подозревал, что ему не говорят всей правды об истинной цели их путешествия. От него что-то утаивают, и это «что-то» – очень, очень важное.

Оскар оглянулся. Оглушительная тишина, царившая в долине, и здешний сухой воздух, бедный кислородом, действовали на него угнетающе. Он постоянно испытывал глухое раздражение, к которому примешивалось ощущение, что за ними все время наблюдают чьи-то чужие глаза. Шарлотта и Элиза ехали метрах в двадцати позади него, и обе, судя по всему, пребывали в превосходном настроении.

Оскар придержал своего мула и подождал, пока женщины поравняются с ним.

– Привет, – улыбнулась ему Элиза. – Не хочешь ли присоединиться к нашей компании?

– С удовольствием, – ответил Оскар. – А то здесь как-то жутковато.

– Почему? – спросила Шарлотта. – Ведь вокруг спокойно. Мы продвигаемся успешно, припасов достаточно, а наши мулы чувствуют себя отлично.

– Все дело в тишине, – попытался объяснить Оскар. – От нее можно просто сойти с ума. В Берлине всегда шумно, повсюду снуют разносчики, горожане и приезжие, толкотня, смех, перебранки. Там ты никогда не чувствуешь себя в одиночестве. Даже ночью город наполнен звуками. А здесь только и слышно, как ветер шуршит песком.

– Ты и здесь не один, – заметила Шарлотта. – А эта тишина мне даже нравится. Когда так тихо, возникает ощущение, что может произойти все, что угодно.

– Все, что угодно… – проворчал Оскар. – В самом деле. А кто-нибудь уже думал о том, как мы будем выбираться отсюда? Едва ли нам удастся сесть на корабль в порту Камане – ведь первые, кого мы там увидим, наверняка будут сеньор Альварес и его головорезы с винтовками наперевес!

– Не стоит об этом беспокоиться, – сказала Элиза. – Я уверена, что существует дорога, ведущая через горы прямо в Лиму. Ты умный парень, Оскар, и я рада, что ты сейчас с нами.

– Ты серьезно?

Она утвердительно кивнула.

– Я только что говорила Шарлотте, что нам надо гордиться тобой. Ты блестяще провел ту ночную операцию.

– Герр Гумбольдт, по-моему, придерживается другого мнения, – возразил Оскар. – С тех пор, как мы покинули Каману, он не сказал мне даже пары слов.

– Ты не прав. Просто он погружен в свои наблюдения и записи. На самом деле он относится к этому так же, как и мы с Шарлоттой.