Город заката - [22]

Большинство современников Агнона восприняли образ Балака в основном как символ разрозненности Иерусалима. Постоянные ссоры между общинами не способствовали доброжелательной атмосфере в городе, находившемся посреди враждебного арабского окружения.

Сейчас образ Балака воспринимается более философски: он говорит об ответственности при работе со словом-именем, с порождаемыми творческими усилиями живыми объектами.

Мне же в образе Балака видится еще и некий ключ к пространству Иерусалима. Траектория его блужданий, вероятно, могла бы дать многое для понимания внутренней сущности этого города, но сохранившаяся до сих пор принципиальная герметичность тех районов, где блуждал Балак, не позволяет осуществить подступ к этой тайне человеку, не укорененному в жизнь города. Чтобы хоть как-то понять происходящее, например, в Бухарском квартале, необходимо погрузиться в повседневное бытование этой отстраненной от действительности местности. Данная задача невыполнима для стороннего наблюдателя.

48

Иерусалим был основан иевусеями у источника Гихон — пульсирующего водного ключа, с равной периодичностью выбрасывавшего свои воды к поверхности («гихон» — прорыв). Сейчас источник не бурлит, видимо, сказались сдвиги водоносных пластов, вызванные многотысячелетним строительством. Иерушалем иевусеев, чей царь Малки-Цедек — Мельхиседек, царь Шалема, некогда стал другом праотца Авраама, — не сразу был завоеван Давидом. Когда тому понадобилось централизовать управление израильскими коленами, он не смог найти лучшего места для столицы, чем Город Заката, располагавшийся на неприступном укрепленном холме на границе колен Иегуды и Беньямина. Воины Давида прорвали осаду, проникнув внутрь крепости именно через водные коммуникации Гихона. Скоро ступенчатые укрепления крепостного холма были увенчаны царским дворцом. Отсюда псалмопевец увидал Бат-Шеву, купавшуюся в бассейне дома одного из его военачальников, выстроенном на нижних ярусах дворцового комплекса. Здесь был сочинен покаянный псалом. Здесь находятся туннелеобразные гробницы царской династии. Перед смертью Давида его сын Шломо был помазан на царство у вод Гихона, куда его привезли на осле. Вскоре Шломо завершил строительство Первого Храма на указанном отцом месте — на горе Мория, метрах в четырехстах от царского дворца. Крепостные стены тогда охватили Город Заката, ставший Городом Давида, и Храм — спустя пять столетий оба были разрушены вавилонянами.

У подножия Ир Давид — Города Давида — находится Силоамская купель — с омовения в ней начиналось восхождение паломников на Храмовую гору. К Храму отсюда вела широкая ступенчатая улица, раскопанная совсем недавно — и не целиком, ибо местность теперь принадлежит арабским землевладельцам из поселка Силуан, безразличным к еврейской истории. Узкий укрепленный ход, прорезающий культурные пласты, в потемках ведет к музейному комплексу. Здесь любители клаустрофобических ощущений могут продолжить изыскания и погрузиться в туннель царя Езекии — славного представителя дома Давидова. В VIII столетии до н. э. Езекия — Хизкиягу — в ожидании ассирийской осады велел прорубить в скале новый тоннель, чтобы перенаправить воды Гихона и сделать источник еще более неуязвимым для неприятеля. Тоннель длиной более шестисот метров проходит в толще известняка замысловатым путем. Скорее всего, его прорубали, следуя траектории воды, естественным образом сочившейся в камне. В тоннеле был найден камень с надписью, из которой ясно, что камнеломы шли навстречу друг другу. Уровень воды в акведуке сейчас достигает бедер, а использование свечей в нем запрещено. Вы идете сквозь скальную породу на глубине нескольких десятков метров и понимаете, что эта вода — первопричина жизни, некогда возникшей в иерусалимских горах.

Пророки предсказывали, что с приходом Мессии восстановление Храма начнется с возрождения Города Давида. По большому счету, с точки зрения археологии, Ир Давид самое интересное — самое древнее, подлинное и важное, что только можно сейчас отыскать в Иерусалиме. Чтобы попасть сюда, проще всего от Западной Стены спуститься к Мусорным воротам и, взяв левее, свернуть направо в первую же уличку — прочь от туристической толчеи. Грязь здесь начинается несусветная, и это признак верного направления. Захламленные тротуары говорят о том, что арабы не способны оставаться в пределах своих домовладений и норовят экспроприировать под свои нужды любой прилегающий клочок. Вот мастерская по ремонту холодильников перекипает из двора на панель ржавыми корпусами допотопных ледников, мотками проволоки и толпой черных бочонков компрессоров. Хозяин мастерской остановил пикап и разгружает покупки со старшей женой. Множество детишек, в основном девочки, выглядывают из калитки вместе со второй благоверной, которая выходит, чтобы прибрать вывалившуюся из кучи хлама железяку. Я здороваюсь с девочками, они кричат «салям! салям!», и суровая женщина, обернувшись, удостаивает меня улыбкой.

Бассейн Шилоах — Силоамская купель — островок порядка посреди разгрома и нахалстроя. После краткого осмотра захожу в кебабную неподалеку. Залежалые салаты, холодный фалафель; беру хумус, вкусный в Иерусалиме всегда и везде, и прекрасный люля со стаканом гранатового сока. Один из двух сыновей хозяина — парнишка, страдающий синдромом Дауна, тучный, с бельмом на правом глазу — берется помогать долговязому брату убирать со стола, но тот его ласково отстраняет; отец их услужлив и немногословен. Вдруг хозяин вытаскивает из кладовки ветхую китайскую ширму, устанавливает передо мной и становится за ней на колени. Скоро раздается запах канализации: хозяин, паллиативно оберегая аппетит клиента, прочищает засор. Я спешу расплатиться.