Город Ветров - [34]

Когда я узнала об этом, у меня потемнело в глазах. Знаешь, Марина, мы, амазонки, очень гордые. Мы сами выбираем себе мужчину, а если которая из нас захочет остаться девой — никто ее не неволит. Но кто поручится, что с Меланиппой этот детина не сотворит плохого?! Ей хоть и двенадцать лет было, а груди уже налились. Пришлось срочно созывать амазонок и скакать вызволять сестру и пояс.

Меланиппу мы отбили. Но оказалось, что в битве меня заприметил Тесей, и я ему сразу понравилась. Не буду кривить душой, Марина, он мне тоже в душу запал.

— А пояс? Ты вернула его обратно?

— Нет, — вздохнула Ипполита, — он так и пропал. Говорят, Геракл продал его царю Эрисфею, а тому, если что в руки попадется, то назад и не жди.

— Насколько я помню, — решила я проявить осведомленность, — Тесей получил от Ариадны клубок, чтобы не потеряться в лабиринте?

— Это было давно. После истории с лабиринтом прошло несколько лет, и Тесей уже давно разошелся с ней. Поэтому нам ничто не мешало. Кроме моей сестрички, разумеется…

— Как это?

— А вот так: однажды мы с Тесеем выехали на прогулку. Меланиппа, эта соплячка, которая, как оказалось, была в него влюблена, наплела амазонкам, что он меня похитил. Те поскакали в Афины, осадили их и ты знаешь, сколько наших полегло? С тех пор я выгнала ее из Фемискира, нашей столицы. Где она — мне неизвестно.

— Может не надо было так резко с ней? — пожалела я Меланиппу. — Все-таки младшая сестра.

— Может ты и права, Марина. Но это не помогло… Тесей не стал любить меня сильнее, а тут, говорят, его с Федрой заметили.

— А кто это? — имя было мне смутно знакомо, но я не знала, какую роль в античной мифологии играет эта Федра.

— Федра? Это младшая сестра Ариадны. Говорят, подросла и стала красавицей. А им, мужикам, что надо? Молодых да красивых. То, что их любит настоящая женщина, им наплевать…

— Да что ты себя хоронишь? — возмутилась я. — Сколько тебе лет? Двадцать четыре? Да у нас это самая молодость!

— Это у вас, а у нас — преддверье старости. Ведь амазонки до сорока не доживают.

Ипполита замолчала. Спустя некоторое время я услышала ровное дыхание амазонка спала.

Утром нас разбудили служанки и принесли кувшины и тазы для умывания. Когда я чистила зубы, Ипполита смотрела на меня со смешанным чувством. Заметив ее пристальный взгляд, я спросила, шамкая сквозь пузырящуюся пасту:

— Шо шлушилошь?

— Марина, — воскликнула она в смятении, — у тебя падучая! Сейчас начнется…

— Что начнется? — не поняла я и прополоскала рот.

— Приступ. Где твоя деревянная палочка? Надо зажать ее между зубов!

— Да с чего ты взяла?

— У тебя пена идет изо рта. А это первый признак падучей.

— Да брось, просто ты никогда не видела зубной пасты.

— А что это?

Пришлось мне объяснить Ипполите, что такое зубная щетка, паста, кариес и сопутствующие ему процессы ничем не лучше падучей, о которой Ипполита меня так настойчиво предупреждала.

Дверь распахнулась, и в комнату влетела Далила. Она была в бешенстве:

— Эта кукла сидит на кровати и рыдает в три ручья! — завопила она. Видите ли, ей не можется. Она будет три дня сидеть в гостинице, пока не выздоровеет, и не может залезть на свою кобылу! — Далила в гневе забыла, какого пола Просперо.

Час от часу не легче.

— Ну что там с ней? — забеспокоилась Ипполита, и мы зашли в соседнюю комнату.

Гиневра лежала на постели бледная и охающая. Руки она приложила к животу и смотрела на нас умоляющими глазами.

— Ты чего? — спросила я ее. — Жаркое не понравилось?

Она отрицательно помотала головой.

— Тогда что?

— Это… — захныкала она. — Всегда в полнолуние… Теперь на коня нельзя садиться и поясницу ломит.

Да что она в самом деле ваньку валяет? Может у них там в шестом веке было принято из обыкновенных месячных устраивать вселенскую трагедию и выражаться цветистым слогом? Но вслух я сказала:

— Подожди, сейчас принесу кое-что.

Сбегать к себе в комнату и принести «Тампекс» было делом одной минуты. А вот объяснение и демонстрация в стиле телевизионных реклам «Друзья удивляются, что я такая веселая и сухая…» заняли около часа. Гиневра упиралась. Она почему-то представила себе, что использование тампона может быть приравнено к измене мужу — все-таки инородное тело внутри.

Первой не выдержала Далила:

— Да хватит тебе ломаться! Значит, шуры-муры с Ланселотом заводить — это пожалуйста, а вот затычку воткнуть — измена, караул! — Видимо, ночью кумушки время не теряли и рассказывали друг дружке о своих возлюбленных. — Дай мне эти штучки, — она потянулась за «Тампексом», — себе заберу. У меня все равно через неделю.

Пришлось поделить аккуратные цилиндрики на четыре части. Мне достались одни слезы. Надо будет еще наколдовать — Гурастун сказала, что это просто, если предмет неодушевленный.

Спустившись вниз, мы застали трактирщика и Сенмурва, продолжавших нескончаемый спор. Они выглядели так, будто ночью вовсе не ложились.

Во время завтрака, когда хозяин постоялого двора нехотя отошел от своего четвероногого собеседника и занялся своими прямыми обязанностями, я спросила его:

— Что за странные надписи на вывесках — «Дракониной не торгуем»? Как будто она у вас есть, а вы ею не торгуете только из принципа!