Город у священной реки - [5]

Киммериец вспомнил о страже, что, вполне возможно, сейчас подслушивает их разговор. Но звука удаляющихся шагов слышно не было, значит, докладывать об услышанном он пока не побежал. Конан приложил палец к губам, предлагая Хамару немного помолчать, подошел к двери и ударил по ней ногой.

Вендиец прибежал быстро, но, насколько сумел оценить Конан, все это время он находился слишком далеко, чтобы слышать их беседу.

— Что-то случилось? — спросил страж.

Конан достал из кошелька три серебряные вендийские монеты и вложил их в руку своего провожатого.

— Закрой на время свои уши, — попросил его киммериец. – Он боится говорить в твоем обществе.

— Не верьте ему, господин, — посоветовал Конану вендиец. Монеты он взял. — Они все врут, надеются, что им это поможет. Но отсюда только один путь — на виселицу.

— Благодарю за участие, — сказал северянин.

— Я знаю, как далеко надо отойти, — успокоил вендиец Конана, вышедшего вслед за ним в коридор, чтобы убедиться, что просьба его будет исполнена. — Многие узники стесняются стражи.

Вендиец миновал семь дверей, остановился у восьмой и вопросительно посмотрел на Конана. Киммериец кивнул, расстояние показалось ему достаточным.

Хамар же за все это время не издал ни единого звука и даже не пошевелился. В этой позе он напоминал статуэтку одного из бесчисленных вендийских божков, призывающих к аскетическому образу жизни.

— Он ушел, — сказал Конан. — Можешь говорить спокойно, я различу его шаги, если он вздумает приблизиться.

— Спасибо, сотник, — поблагодарил Хамар. — Не думаю, что этот человек достаточно сведущ, но он мог донести браминам, и тогда нам бы пришлось очень плохо.

— Так что же произошло тогда в Шадизаре?

— Знаешь, Конан, с тех пор я очень сильно переменился. Солдат Хамар – это не вор Зархеб. В этом-то мне тебя не убедить, но я прошу поверить. В Заморе я совершил глупость, о которой сейчас и не помыслил бы.

— Мне достанет ума во всем разобраться. Я пришел сюда, чтобы слушать тебя и попытаться понять.

— От друзей я узнал, — произнес Хамар, — что в Шадизар с визитом прибыл некий вендийский князь, я даже не удосужился узнать его имени. Он разместился в одном из городских дворцов наместника. Высокие стены, надежная охрана, богатая добыча – просто вызов для меня прежнего. Что самое обидное, в тот раз я действительно основательно подготовился к проникновению в дом. Раздобыл план дома, выяснил маршруты следования патрулей в ночное время, приготовил угощение со снотворным для псов, которых выпускали в сад за стеной, купил у мага разных снадобий, дымовых, для отвода глаз и прочих. С тем, чтобы попасть во дворец, у меня проблем не возникло, никто меня не заметил, даже мимо собак удалось спокойно проскочить. Но где князь может хранить дары, что он привез с собой из Вендии, я не знал. Для начала, на всякий случай, заглянул в сокровищницу, но она оказалась пуста. Очень редко бывает так, что визитеры расстаются со своими ценностями. Глупо, на самом деле. Дома не дураки строят, и места для хранилищ выбираются самые надежные. В ту же сокровищницу мне ни за что бы не проникнуть, если б перед ней организовали нормальные охранные посты.

— В тонкости ремесла можешь не посвящать.

— Значит, я был прав, и ты тот самый вор-северянин, что наделал в Шадизаре столько шуму?

— Продолжай, но без таких подробностей, — Конан не собирался рассказывать осужденному на смерть солдату о своей прошлой жизни. О ней в Туране мало кто знал, и киммериец не собирался делать еще одно исключение. — Мне приходилось общаться с ворами, но не более того.

— Я понял, — сказал Хамар. Впервые на его лице появилась улыбка. Он разглядел в Конане брата-вора и теперь надеялся на его сострадание и помощь. Скорее всего, напрасно. – После сокровищницы я прямиком направился в хозяйскую комнату, ни к чему было тянуть время. Миновать охранников не было никакой возможности. Пришлось их убить, к счастью, обошлось без лишнего шума. Тела я отволок в угол потемнее, хотя и знал, что до смены стражи еще целый колокол. Я очень надеялся, что князь уже спал, тем более что никаких звуков из комнаты не доносилось, но он, оказывается, просто читал. Заметив меня, он все понял и схватился за саблю. Давненько я не видел, чтобы люди так сражались, отчаянно, бесстрашно. Позже мне на ум пришло сравнение с загнанной в угол крысой. Если бы я додумался до этого в тот миг, когда кончик моей сабли пронзал его сердце, то не сидеть бы мне сейчас здесь. Только расправившись с ним, я заметил его жену. Она сидела на постели, поджав под себя ноги, и смотрела на меня. Я очень испугался, что княжна в любой момент может отойти от шока и поднять крик, мы-то с её мужем сражались практически бесшумно. Она было открыла рот, собираясь то ли закричать, то ли что-то сказать мне, но тут один из моих метательных ножей вонзился ей в шею. Вместо слов раздалось непонятное бульканье, а спустя мгновение женщина осела на кровать. Раскаянья я не испытывал, князь первым напал на меня, а его жена расплатилась за безрассудство мужа. Набросив покрывало на тело женщины – из её горла бил фонтан крови, на которой очень неприятно было смотреть, я начал обыскивать комнаты. Обшарил все сундуки и ящички, заглянул под ковры, простучал все стены, надеясь обнаружить там тайник, но все напрасно. Я был в ярости: едва не погиб, а награды за это никакой. Но кое-как я взял себя в руки, сообразив, что слишком задержался во дворце и охрана вот-вот обнаружит какое-нибудь свидетельство моего присутствия и начнет поиски. Стащив перстни с пальцев князя и его жены, я покинул комнату и направился к полуночному выходу в сад, где припрятал веревку с «кошкой». Впереди показался балкон, с него спрыгнуть вниз, добежать до тайника у стены, и уже никакая погоня не страшна – и тут из-за моей спины выскочила тень и произнесла: «Постой». Я обернулся, присмотрелся. Оказалось, что это мужчина, одетый на вендийский манер. Судя по голосу, еще молодой. Нападать он не спешил, как и звать на помощь. «Кто ты?» – спросил он. Снова гнев и страх возобладали во мне, я подошел к вендийцу и, не говоря ни слова, рубанул его саблей по животу. Уже спускаясь с балкона, я различил его слова: «Как рано кончился мой путь. Сколького я не успел сказать». Никто не догадался, кто побывал в ту ночь в доме князя. Стража обыскивала весь город, но примет вора у нее не было, а перстни я на всякий случай выкинул. Однако было у меня чувство, что удача меня оставила, а значит, пришла пора уезжать из Шадизара. Ни с кем не прощаясь, благо друзей, с которыми было бы жаль расставаться, у меня в городе не водилось, я отправился в дорогу. В пути я совершенно случайно узнал, что в комнате, где я жил, на следующий день после моего отъезда случился пожар, но не придал этому значения.