Город солнца - [51]

– Не по лицу! – рявкнул Бер. Он с растущим беспокойством смотрел, как Пол перенацелил свою атаку на корпус, нанося слабые и неэффективные удары.

Пол отошел в сторону, тяжело дыша. Задира держал удары отлично и, похоже, в душе смеялся над ними. Пол нервничал, был испуган, а Бер знал, как страх влияет на удары: он лишает их силы. Он делает их слабыми. Бер уже видел такое много раз, когда переутомленные полицейские в ходе ведения особо важного дела вдруг начинали работать вполсилы, а то и вовсе допускали серьезные ошибки. Видел он это и на ринге, во время боев между полицейским управлением и управлением пожарной охраны. Сильные, подготовленные боксеры неожиданно для всех не могли противостоять соперникам, несмотря на чистые проникающие удары. Бер сам через это прошел, но научился себя преодолевать и дважды побеждал братьев Келли: один раз благодаря рассеченной брови, а другой – чистым нокаутом. Бер забеспокоился. Они не раскололи Минца, а времени у них в обрез. Детектива так и подмывало собственноручно хорошенько взгреть этого подонка, но это было бы неправильно. Так у них ничего не получится.

– Опусти плечи… представь себе сына… и врежь этому мерзавцу! – отчеканил он.

Глаза Пола остекленели. Он глотнул воздуха, повел плечами и сделал шаг вперед. Теперь его удары были более точными. Он бил с сосредоточенной целеустремленностью, со злостью, которая так давно копилась у него в душе, тлела там, как угли. А теперь вспыхнула яростным пламенем. Пол скрежетал зубами, и казалось, вот-вот пробьет пресс Задиры и вырвет его гнилое нутро. Вот это было правильно. Бер чувствовал, что человек в его руках, который вначале был расслабленным, потом активно сопротивлялся, теперь напрягся от боли и начал оседать на пол. Пола охватила дикая ярость, и Бер знал – это только начало.

«Я могу это терпеть, – пронеслось в мозгу Задиры, – сколько угодно». Ему очень повезло, что здоровяк держал его, а не бил сам. Ему было смешно, как суетливые слабенькие удары второго типа отскакивали от каменных мышц его пресса. «Мне всегда везло». Конечно, когда его ввели в комнату и здоровяк набросился на него, ему так не показалось. Он сразу узнал в них посетителей тренажерного зала, а затем здоровяк посмотрел прямо сквозь него, и в его взгляде было столько ненависти, что внутри у него все сжалось. Задира почувствовал его силу, когда тот обмотал шнуром его горло, а потом кулачищами, как тисками, сжал и вывернул его руки.

Стальные пальцы буквально раздавили его бицепсы и впились в плечевые нервы. Если бы он начал бить, Задире пришлось бы туго, а этот слабак, бестолково машущий руками, нисколько его не пугал. Он быстро прикинул, кто они такие и что у них на него есть. Вначале он подумал, что они полицейские, но то, как они себя вели, и эти побои… Задира не знал, что и думать. И еще это фото, которое ему сунули. В лице мальчишки было что-то знакомое, хотя Задире вовсе ни к чему помнить всех детей, с которыми он имел дело. Впрочем, этот был каким-то не таким. Да как он может их всех помнить? В темноте он видел лишь тела. Да не помнит он! А если бы и вспомнил, все равно бы не сказал. Он здесь не для того, чтобы сделать мир лучше. Нет! Мир обделал его с головы до ног, и его девизом стало: «Передай эстафетную палочку следующему».

Слабак отошел от него с севшей дыхалкой, но Задира не стал смеяться им в лицо. Он не собирался их вдохновлять. Затем здоровяк проинструктировал своего дружка, и положение Задиры вдруг резко ухудшилось. Мужчина поиграл плечами – как тяжеловес, выходящий на ринг во втором раунде, – и его удары кардинально изменились. Он вкладывал теперь в них весь свой вес, а его руки работали как поршни. Задира почувствовал, как мышцы пресса стали вжиматься внутрь, затем удары стали проникать глубже, и его охватила паника. Дыхание ему сбили. Теперь он очень старался не выблевать съеденный недавно горох с морковью. А еще он хотел, чтобы все наконец закончилось. Он мысленно кричал: «Остановитесь! Остановитесь, вашу мать!» Но «слабак» лупил как одержимый. Мышцы пресса ослабли, вогнулись внутрь, как медный лист, по которому колотили кувалдой. Теперь удары доставали печень и селезенку. Изо рта Задиры пошла кровь, голова закружилась. Если бы здоровяк его не держал, Задиру бы сейчас кидало по всей комнате. Он уже готов был сказать все, что они хотят, все, что угодно, если только бы его спросили. «Да спросите же меня!» – одними глазами молил он. Но они не спрашивали. Задиру сотрясали рвотные спазмы, ноги подкосились, он обмяк в руках здоровяка.

– Вот и хорошо, – сказал Бер, усаживая то, что осталось от Минца, на стул. Изо рта у того текла черная желчь, но у него не было сил ее вытереть. Бер продолжал бы побои до того момента, когда раздастся стук в дверь, и тогда после их ухода Минц окажется в больнице, но он видел, как устал Пол. Еще не хватало, чтобы его партнер вырубился прямо в комнате для допросов, да и главный вопрос еще не задан.

Минц издавал рвотные звуки, но жратву свою удерживал. Бер сунул ему под нос фотографию Джейми. Минц посмотрел на нее и слабо покачал головой.