Город соблазнов - [3]

В дверях Рик столкнулся с Артуром: тот выходил от отца и, увидев его, смущенно улыбнулся. Хотя дверь в кабинет была открыта, Рик вежливо постучал и остановился на пороге.

– А вот и он! – Микеле широким жестом пригласил его войти.

Кабинет Террачини-старшего был на удивление хорошо убран. Бумаги на столе лежали ровными стопками, а со стены, за спиной у босса, исчезла картина с обнаженной женщиной.

Рик с трудом подавил смешок: картина была дорогая и выполнена со вкусом. Наверное, эта Моника та еще лицемерка!

И тут он ее увидел. Она сидела в углу за столом для переговоров в кашемировом пальто песочного цвета и вязаной шапочке. Бедолага! И как она только не сварилась в таком наряде! – посочувствовал ей Рик.

– Знакомьтесь: моя племянница Моника, а это Ричард Свенсон, наш директор по реализации.

– Очень приятно, – ответила она сочным низким голосом с чуть заметным акцентом и, округлив большие карие глаза, сказала дяде: – А я думала, реализацией занимается Артуро.

– Они оба занимаются реализацией. Только Рик выполняет львиную долю всей работы.

Моника снова перевела взгляд на Рика и произнесла:

– А теперь вам придется заниматься мною. – Она протянула Рику руку. – Хотя я всем пытаюсь втолковать, что нянька мне не нужна.

– Пойми, детка, Нью-Йорк большой город, – с терпеливой улыбкой заметил Микеле. – Мне будет спокойнее, если ты будешь не одна.

– Хорошо, дядя, – послушно ответила она, глядя прямо в глаза Рику.

А тот взял ее руку в свою ладонь. Рука была маленькая. И очень нежная.

– Я с удовольствием покажу вам город. Знаете, у нас тут прекрасная библиотека.

В глазах у Моники промелькнула досада, и она, вытянув руку из его ладони, сказала:

– Спасибо. Я составила список мест, которые хочу посмотреть.

– Вот как?! Очень хорошо.

– Моника, ты обедала? – спросил Микеле, потирая мясистые ладони. – А ты, Рик? – И не дожидаясь ответа, предложил: – А не махнуть ли нам в бар Анджело? Посидим за бутылочкой славного винца с бретонскими устрицами.

Моника чуть поморщилась, но потом согласилась:

– Пойдемте, дядя.

Рик отошел в сторонку, и она вышла из-за стола. Хрупкая, маленькая, в черных закрытых туфлях со шнурками.

Точь-в-точь такие носила бабушка, припомнил Рик.

Микеле поднялся и, жестом направляя их к двери, продолжил:

– После обеда Рик отвезет тебя ко мне домой. Ты распакуешь вещи, передохнешь... Ну а потом, если не устанешь, мы с тобой вместе поужинаем. Договорились?

– Как скажете, дядя.

– И сними наконец пальто! А то еще перегреешься и заболеешь, а мне потом отвечай перед твоей матушкой!

Моника сняла пальто и осталась в невзрачном бесформенном черном платье и слишком плотных для августа колготках.

Рик взял у нее из рук пальто. Она благодарно улыбнулась, и у него перехватило дыхание. Ну и глазищи – бездонные, бархатные, лилово-карие, – прямо как анютины глазки... И губы – полные, сочные... Хорошо, что Моника не его тип. Хотя, учитывая продолжительный срок воздержания, вряд ли у него есть свой тип.

Они вышли из кабинета, и Микеле гаркнул на весь холл:

– Артуро, мы идем в бар Анджело!

Артур не заставил себя ждать и очень скоро присоединился к ним.

В это время дня бар был забит, но Микеле заранее зарезервировал столик, и их быстро обслужили. Все, кроме Моники, заказали традиционную пасту. Она же выбрала чизбургер и жареный картофель.

Как только она, извинившись, вышла в дамскую комнату, Микеле с ухмылкой заметил:

– Скажите на милость, чизбургер! Да, сестра права: девочка начала своевольничать!

Артур покачал головой и, глядя вслед Монике, сказал:

– А мне ее даже жалко! Бедняжке двадцать три, а одета, словно ей все сорок. Рик, может, для начала повозишь ее по магазинам?

– Повожу, – согласился он и хмыкнул.

Микеле покосился на Рика с нескрываемым интересом.

– А ты что, в этом разбираешься?

– Отец! – Артур бросил на Микеле укоризненный взгляд.

– Что вы имеете в виду? – удивился Рик.

Микеле пожал плечами.

– Понимаешь, я не хочу ее баловать, но платье понаряднее ей не помешает. Скажем, розовое... А то черное слишком уж старомодно.

Рик и Артуро переглянулись и чуть не прыснули со смеха.

– Это все Стефания. Можно подумать, сестрица живет в девятнадцатом веке. Черный – это цвет траура. – Микеле поднял глаза и кивнул Рику. – Помоги купить ей нарядное розовое платье. Только не слишком короткое. Ладно?

– Моника провела чуть ли не всю жизнь в интернате при католическом монастыре. Думаю, это не могло не сказаться на стиле ее одежды.

– Она возвращается. Меняйте тему! – воскликнул Микеле.

Рик посмотрел на идущую к их столику Монику.

Несмотря на консервативный наряд, она обращала на себя внимание: и походкой, и осанкой. А безликая прическа только подчеркивала необычную форму глаз и яркость губ. Во всяком случае, когда она проходила мимо столика, за которым обедали четверо мужчин, двое с живейшим интересом подняли головы.

Моника села на свое место и, поймав на себе взгляд Рика, быстро отвела глаза.

Бедняжка! Провести полжизни в монастыре. Ужас какой! Да, все Террачини ярые сторонники традиционных ценностей. Взять хотя бы Микеле: он хоть и посмеивается над своей сестрицей, но и сам от нее недалеко ушел. Живет по старинке...