Город Полуночи - [20]

— «Лучшие в мире “Расчудесные самораскладные пугала”, — тихо прочитал мальчик. — Спрашивайте в магазинах города».

— Это те, о которых я тебе рассказывал, — прошептал Томми. — Их что, здесь делают?

Чарли с любопытством потянулся было к крышке:

— Интересно, как они туда помещаются…

Друг тут же его одернул:

— Они сборные. Но мы, вообще-то, здесь не за этим.

Чарли кивнул и убрал руку. Из коробки раздался скрежет, как будто чьи-то когти царапнули низ крышки. Но из-за рокота фабричных механизмов мальчишки ничего не услышали.

Томми не решился идти напрямик, через жуткую ржавую дверь, и первым двинулся наверх по располагавшейся справа лестнице. Он уже почти поднялся на второй этаж, когда за его спиной вдруг раздался глухой металлический стук, за которым последовало громкое «Ой!», вылетевшее в цеха, как птица из клетки. Мальчик дернулся и обернулся.

Чарли сидел на площадке лестницы и потирал ушибленную ногу.

— Что? — спросил Томми громким шепотом, удостоверившись, что сирены не воют, к ним никто не бежит и никто никого не зовет.

— Чертов кран торчит из стены!

Было видно, как Чарли больно, но друг не спешил его жалеть.

— Ты нас выдашь! Что, нельзя внимательнее?

— Я и так внимателен, — оскорбленно заявил Чарли, — но он торчит у самого пола! Как я вообще мог его заметить?!

— Ну я же не споткнулся, — сказал Томми.

— Зато ты провалился в колодец! — безжалостно напомнил Чарли.

Томми решил не акцентировать на этом внимание.

— Ладно, идем дальше, — сказал он. — Надеюсь, никто не услышал…

Мальчишки поднялись на пролет выше и оказались над производственными цехами.

Второй этаж представлял собой узкую металлическую дорожку мостков, огороженную перилами и огибающую все здание вдоль внутренней стены. С мостков открывался вид на работающие внизу сборочные линии. Или, вернее, должен был открываться.

Там, в глубине цехов, царила настоящая тьма. Окна в здании так сильно запылились, что дневной свет никак не мог протиснуться в них, будто толстяк — в слишком узкие брюки, поэтому разобрать, как изготавливают или собирают «Расчудесные самораскладные пугала», не представлялось возможным. Не удавалось разглядеть и рабочих, которые там трудились, — внизу сновали лишь темные бесформенные силуэты, стремительно перемещающиеся от одного станка к другому.

Глядя на них, Томми снова почувствовал липкий, затягивающий его пленкой страх, какой испытывал, следя за мистером Мэйби.

«Здесь делают “Расчудесные самораскладные пугала”, — напомнил он себе, пытаясь унять дрожь в руках. — И всё тут. Что в этом может быть страшного?»

И все же сердце мальчишки было не на месте. Он не мог оторвать взгляд от фигур в темноте — их длинные конечности напоминали паучьи лапы.

«Бежать отсюда!» — должна была появиться мысль в его голове, но страх придушил ее. Мальчику казалось, что он подглядывает за чем-то столь мерзким, что при этом он сам будто становится сообщником происходящего. Подобного он не испытывал даже в черном доме старой ведьмы…

Раздавшиеся неподалеку голоса вывели его из оцепенения. Кто-то спорил, и спор этот становился все громче и громче, будто собеседники старались перекричать шум работающих машин.

В двух десятках шагов от того места, где стояли мальчишки, в стене виднелась небольшая дверь, а рядом с нею ютилось окошко, выходящее на мостки. Из окошка полз болезненно бледный электрический свет.

Переглянувшись, мальчишки двинулись туда и, добравшись до чего-то, что, по всей видимости, являлось кабинетом начальника фабрики, заглянули в окно. Точнее, попытались. К их разочарованию, грязное, покрытое бурыми пятнами стекло прозрачностью не отличалось.

— …Хочешь его ослушаться?! — услышал Томми знакомый, слегка дребезжащий голос, принадлежавший мистеру Мэйби.

Вот только мистер Мэйби раньше никогда ни на кого не кричал. Он просто оставлял почту и говорил: «Удачного дня». Если его о чем-то спрашивали получатели или прохожие на улице, он им улыбался и тихо желал все того же удачного дня. И даже когда дети бросали в его велосипед желуди, он почему-то извинялся перед ними и непременно твердил свое это «Удачного дня». Мистер Мэйби был очень спокойным флегматичным человеком, из тех, про которых говорят: и мухи не обидит.

— Нет! Я просто хочу убедиться, что это на самом деле часть плана, а не уродливое детище твоей больной фантазии, Фонарь. — Второй голос звучал уверенно и жестко, но вот в самих словах говорившего уверенности было куда как меньше. Кажется, он тянул время, не зная, что ответить. — Ведь это будет настоящая бойня…

— Это его приказ, Зеркало! — Почтальон был в бешенстве и даже не пытался себя сдерживать. — Сэр лично сказал мне: «Отвези груз Зеркалу, он разберется, что с ним делать!» А еще добавил, что мечи и стрелы давно вышли из моды и нужно соответствовать духу времени…

— Зная тебя, не удивлюсь, если ты все переиначил, — продолжал упорствовать тот, кого мистер Мэйби назвал Зеркалом.

— Не зря Метла на тебя жаловалась, — презрительно заметил почтальон, которого собеседник почему-то именовал Фонарем. — Она назвала тебя тряпкой. Сказала, что ты размяк. Что скоро Сэру придется искать тебе замену. Что ты стал таким хрупким и можешь разбиться даже от щелчка по носу: бац — и будут одни осколки…