Город поэта - [53]

А Пушкин… Новый царь Николай I — палач декабристов — счёл выгодным «простить» знаменитого поэта. Пусть гуляет на свободе под надзором жандармов и полиции.

И вот — свобода.

Семь долгих лет не видел Пушкин Петербурга. Приехал — и всё показалось совсем иным, чем прежде, казённым, холодным, сумрачным. Жизнь как бы замерла, растрачиваясь по пустякам.

Будто вместе с декабристами были изгнаны из столицы благородство, дерзания, свобода мысли, красноречие, ум. «Что же мне вам сказать, сударыня, о пребывании моём в Москве и о моём приезде в Петербург, — писал Пушкин П. А. Осиповой, своей соседке по Михайловскому, — пошлость и глупость обеих наших столиц равны, хотя и различны…»

Из близких лицейских друзей он нашёл в Петербурге одного только Дельвига. Вот когда наполнились трагическим смыслом строки их прощальной лицейской песни: «Судьба на вечную разлуку, быть может, здесь сроднила нас…»

Ему мучительно грустно было видеть Лицей, но его тянуло туда с непреодолимой силой. И всякий раз, наезжая в Петербург, отправлялся он в Царское на свидание со своей юностью. Шёл туда пешком — любил пешие прогулки. Выходил чуть свет, на Средней Рогатке выпивал стакан вина и к обеду был на месте.

      Воспоминаньями смущенный,

      Исполнен сладкою тоской,

Сады прекрасные, под сумрак ваш священный

      Вхожу с поникшею главой.

Так отрок библии, безумный расточитель,

До капли истощив раскаянья фиал,

Увидев наконец родимую обитель,

      Главой поник и зарыдал.

      В пылу восторгов скоротечных,

      В бесплодном вихре суеты,

О много расточил сокровищ я сердечных

      За недоступные мечты,

И долго я блуждал, и часто, утомленный,

Раскаяньем горя, предчувствуя беды,

Я думал о тебе, предел благословленный.

      Воображал сии сады.

      Воображаю день счастливый,

      Когда средь вас возник Лицей,

И слышу наших игр я снова шум игривый

      И вижу вновь семью друзей.

Вновь нежным отроком, то пылким, то ленивым,

Мечтанья смутные в груди моей тая,

Скитаясь по лугам, по рощам молчаливым.

      Поэтом забываюсь я…

С волнением вступал он под сень царскосельских садов. Он чувствовал себя блудным сыном, возвратившимся наконец в родной дом. Со всех сторон его обступало прошлое. Он снова был в Царском Селе. Он вернулся.

«Я живу в Царском Селе в доме Китаевой на большой дороге»

В середине февраля 1831 года Пушкин женился на Наталье Николаевне Гончаровой. Обвенчался в Москве, но поселиться постоянно решил в Петербурге. «Я не люблю московской жизни, — признавался Пушкин своему другу Плетнёву. — Здесь живи не как хочешь — как тётки хотят. Тёща моя та же тётка».

План у Пушкина был такой: зиму провести в Москве, весною двинуться в Петербург, пожить до осени на даче в Царском Селе, а к зиме обосноваться в северной столице. «Знаешь ли что? — писал Пушкин Плетнёву, — мне мочи нет хотелось бы к вам не доехать, а остановиться в Царском Селе. Мысль благословенная! Лето и осень таким образом провёл бы я в уединении вдохновительном, вблизи столицы, в кругу милых воспоминаний и тому подобных удобностей. А дома вероятно ныне там недороги: гусаров нет, двора нет — квартер пустых много. С тобою, душа моя, виделся бы я всякую неделю, с Жуковским также — Петербург под боком — жизнь дешёвая, экипажа не нужно. Чего, кажется, лучше? Подумай об этом на досуге, да и перешли мне своё решение».

Плетнёв одобрил план Пушкина и готов был помочь советом и делом. А Пушкину не терпелось покинуть Москву, зажить самостоятельно, «без тёщи, без экипажа, следственно — без больших расходов и без сплетен».

«Ради бога, найми мне фатерку, — торопил он Плетнёва, — нас будет: мы двое, 3 или 4 человека да 3 бабы. Фатерка чем дешевле, тем, разумеется, лучше — но ведь 200 рублей лишних нас не разорят. Садика нам не будет нужно, ибо под боком будет у нас садище. А нужна кухня да сарай, вот и всё. Ради бога, скорее же! и тотчас давай нам и знать, что всё-де готово, и милости просим приезжать». Отвечая на вопросы: где нужна квартира, на сколько времени, во сколько комнат — Пушкин приписал:

«1) На какой бы то ни было улице царскосельской.

2) До января, и потому квартера должна быть тёплая.

3) Был бы особый кабинет — а прочее мне всё равно».

Когда подходящая квартира была наконец найдена, Пушкин с женою уехал из Москвы.

В Петербурге остановились они в гостинице Демута на Мойке, но прожили там недолго. Перебрались в снятый для них домик в Царском Селе.

Первого июня 1831 года Пушкин писал в Москву Вяземскому: «Я живу в Царском Селе в доме Китаевой на большой дороге».

Домик Китаевой, где поселился Пушкин, стоял на углу двух улиц — Колпинской и так называемой Кузьминской дороги. Дом был одноэтажный, деревянный, с мезонином, открытой верандой, украшенной колоннами. Так, в стиле «ампир», любили в ту пору строить в Царском Селе.

Домик был новый, недавно отстроенный. Возвели его по приказу царя Николая I для его камердинера Якова Китаева. Проект составлял «архитекторский помощник» А. Горностаев под присмотром Василия Стасова. Того самого Стасова, что перестраивал когда-то Новый флигель Большого дворца под Лицей.

Дом был вместительный. В одной его части, что выходила на Колпинскую улицу, было четыре комнаты. В другой, выходившей на Кузьминскую дорогу, — шесть. В каждой имелся отдельный вход со двора. На веранду попадали из палисадника, а также из гостиной — самой большой в доме комнаты необычной овальной формы.