Город падших ангелов - [41]

Он немного скучал по съемкам. Когда работаешь в картине, вся группа становится на некоторое время твоей семьей. Хорошей, плохой — но семьей. Когда же съемки заканчиваются, группа разбегается на все четыре стороны, чтобы встретиться на другой картине с другой семьей. Ему было удобнее работать с Бо и его командой. Так что независимо от фильма коллектив оставался прежним. Но и захоти он сейчас вернуться, ничего бы не вышло: он уже слишком стар и здоровье не то. Да и Бо уже нет. А без него — все не так. Бо был последним из старой гвардии, из настоящих ковбоев, тем, кто станет перечить и режиссеру, и спонсору, если трюк слишком опасен или его торопят. Каждый трюк связан с риском, но Бо знал, когда риск оправдан, а когда нет. Если Бо считал, что риск не оправдан, он без колебаний уводил своих ребят со съемочной площадки. Бо никогда не повышал голос, никогда не спорил, никогда не хамил. Просто говорил «нет», разворачивался и уходил, как истинный джентльмен.

— Тут не конкурс, кто больше кучу навалит, — как-то сказал Бо Дэвиду. — Либо уж ери, либо слезай с горшка. Все просто. Как почти все в жизни.

Но Бо умер. А тебе приходится работать с каким-нибудь выскочкой, который хоть башкой о землю рухнет с крыши, лишь бы подзаработать, или сам в режиссеры полезет. Твое умение уберегать людей от гибели ценится меньше, чем твои знакомства. Теперь все завязано на карьеру, даже падение с чертовой крыши. Шпандау скучал по тем дням, когда люди трудились просто для того, чтобы заработать на жизнь…

Судя по виду, Бобби нервничал и скучал. К нему подошел помреж.

— Мы ждем сэра Иэна, — сообщил он.

Бобби кивнул. Помреж ушел.

— Вечно мы ждем сэра Иэна, — буркнул Бобби Шпандау — Любит он последним заявиться на площадку. Чтобы выход эффектный был. Господи, какое счастье, что я никогда в театре не играл. А еще говорят, что у киноактеров раздутое самолюбие. Он рассеянно закурил. Помреж суетливо подбежал к нему.

— Боб… эээ… мы ведь договорились насчет курения. Пожаробезопасность и все такое. Да плюс долбаные профсоюзы, сам понимаешь.

— Ну да.

— Извини. Я тут ни при чем.

— Ага, ага.

Бобби кинул сигарету на землю и картинно растоптал ее.

— Видел? — спросил он помрежа. — Бобби все потушил.

— Спасибо. — Он снова ушел.

— Осел.

— Просто выполняет свою работу.

— Да ему в кайф покомандовать. Он же мечтает о том дне, когда все это станет его. — И Бобби раздраженно пробормотал себе под нос: — Господи, ну кто-нибудь, уже приволоките старого пердуна из его трейлера. — И вдруг добавил ни с того ни с сего: — Хочу, чтобы ты переехал ко мне.

— Неожиданно как-то, — изумился Шпандау. — В том смысле, что мы ведь еще даже не поцеловались.

— Да пошел ты. Я серьезно. У меня полно свободных комнат. Ты же видел.

— Зачем? — спросил Шпандау. — Я чего-то не знаю?

— Мне так будет спокойнее. А то у меня на душе муторно. Предчувствие нехорошее. Случись что, лучше, чтобы ты был рядом.

— Что именно должно случиться?

— Да откуда мне знать? Может, Ричи решит меня убрать.

— Ты — его козырь. Ричи скорее мамашу свою уберет. А тебя он любит.

— Ричи — опасный сукин сын. Кому известно, как работает его трахнутый мозг?

В противоположном конце площадки произошло активное двилсение. Прибыл сэр Иэн Уэйтли.

— Их светлость пожаловали, — прокомментировал Бобби.

Сэр Иэн и несколько человек из его свиты остановились на границе света, заливавшего площадку, словно это был пруд, и они боялись, что вода слишком холодная. Сэр Иэн и эскорт ждали.

— Видишь? — не унимался Бобби. — Он сам к Марку не подойдет. Ждет, пока Марк прибежит. Все меряются, кто тут главный.

— А ты что? — спросил Шпандау.

— Да черта с два я первый выйду.

— Шутишь?

— Нет. Слушай, это ж главная сцена фильма, мать ее. Из этого дерьма и лепятся «Оскары». Разборки папаши и сына. Наваляют друг другу до полусмерти. Красиво — сдохнуть. И старый пердун в курсе, что я ему не уступлю ни в чем. Попытается меня переплюнуть. Но он же понимает, что я буду бороться. Вот и пытается заполучить всю фору, какую только сможет. Будет, как обычно, одеяло на себя тащить. Но я собираюсь играть по своим правилам. И он это знает. У нас тут реальная война, старик. Глянь на Марка. Наложил в штаны. Никак не решит, к кому из нас первому подойти. Марк направился к сэру Иэну. Словно на аудиенцию к принцу Альберту.[59] Они поболтали. Точнее, болтал Марк. Сэр Иэн просто кивал. Потом он вошел на площадку и сел в свое кресло.

Марк подошел к Бобби.

— Мне для вас двоих овчарку завести? — спросил Марк.

— Не понимаю, о чем вы.

— Ну разумеется. Слушайте, он намерен всю сцену проскочить быстро. Вы не подыгрывайте ему, ладно? Задавайте темп сами. Если начнет гнать, играйте спокойно, легонько так его вытягивайте.

— А я тут при чем? Вы у нас режиссер.

— Вам не хуже моего известно: тут режиссировать то же самое, что управлять бегущим стадом слонов. Помогите мне. Возьмите над ним верх.

— Взять верх, — повторил Бобби. — Понятно.

— Вы мне поможете? И тогда мы, возможно, доснимем все раньше, чем нас поразит старческий маразм. Точнее, меня.

Бобби кивнул. Марк похлопал его по плечу и вернулся к сэру Иэну.

— Так вот и задумаешься, что он там обо мне плетет сэру Иэну, да? — шепнул Бобби Шпандау и вышел на площадку. Шпандау побрел назад к трейлеру Бобби. Джинджер был на месте и как раз заваривал чай.