Город на воде, хлебе и облаках - [5]

И реб Гурвиц замолчал. И все замолчали. Хотя бы потому, что и до этого не говорили. И после недолгого неговорения реб Шмуэль Многодетный высказался в том духе, что реб Гурвиц нарушил Шаббат. Потому что то, что он наговорил, очень походит на процесс думания, а значит… а значит… и выбраться из многочисленных «и значит» не мог, пока реб Файтель, закончив жевать оставшийся пейс, не высказал предположения, что реб Гурвиц думал не то чтобы в качестве деятельности, а просто так себе, для собственного удовольствия, и никакого нарушения Шаббата он в поведении реб Гурвица не усматривает.

– Это надо было обговорить зараньше, – не смог не развить конфликт реб Шмуэль – ибо чем еще заниматься еврею в синагоге в Шаббат после молитвы? – До того как реб Гурвиц начал думать. Чтобы у простых евреев, которые не были евреями по образованию у халифа Севильи, не возникало разномыслия по части того, по какой надобности думал реб Гурвиц: по рабочей или развлеченческой. И прошу размышления реб Гурвица не вносить в протокол.

И глубокомысленные размышления реб Гурвица о связи небритости, тестостерона и еврейских погромов в протокол не внесли как процессуально неоговоренные – раз, и потому что протокола никто не вел – два.

Меж тем с улицы, ведущей к Храму и, о чем я забыл упомянуть, носящей такое же название… А какое еще название должна носить улица, ведущая к храму, как не «Улица, ведущая к Храму»? Я бы сам никогда не додумался до этого и назвал бы улицу как-нибудь попрозаичнее, но на этом названии настояла девица Ирка Бунжурна, хотя ее никто, в смысле я, об этом не просил. И уже нарисовала ее! Я имею в виду – табличку с названием! На шести языках: иврите, идише, русском, польском, немецком и Брайля.

– А Брайля-то зачем? – спросил я. Не споря. Потому что спорить с этой сучкой смысла нет никакого. Потому что ее полудетское личико перекашивается, глаз становится злым, и ты чувствуешь себя распоследним тупым старым негодяем с изъеденным молью мозгом. (А моль у нас в доме откуда-то действительно появилась, и девица Ирка, время от времени посещавшая мой дом по творческим соображениям, с упоением гоняла ее на пару с моей женой Олей. Так что Иркины соображения по части мозга, изъеденного молью, были не лишены основания.)

– Как вы не понимаете, Михаил Федорович, как реб Файтель, будучи слепым, определит, что он идет по улице Улица, ведущая к Храму, а не ковыляет по своему Третьему Маккавейскому переулку, не видя пути, а таблички все слепые, и ему непонятно, где он и что он, а все евреи уже в синагоге, а он скитается по Городу, и неизвестно, где реб Файтель и где – синагога. И получается дурная бесконечность… И все сначала, и все по кругу, и я ему говорю, что это неправильно… – И нос у девицы Ирки заострился, нос нервически зашумел, и глаза нерадостно заблестели. Я жутко растрогался: как совсем юная девчоночка, мерзавка, прелесть моя принимает к сердцу жизнь вымышленных героев.

Так и появилась на углу площади Обрезания табличка с названием «Улица, ведущая к Храму» на шести языках, включая Брайля. И я, когда по субботам иду в синагогу, ощупываю табличку, как и реб Файтель. Катаракта, знаете ли…

Так о чем я говорил?.. А…

Меж тем с Улицы, ведущей к Храму в синагогу вошел припозднившийся маклер Гутен бен Морген де Сааведра, обликом своим, обращенным к людям, отличающийся от остальных евреев некоторым легкомыслием, а именно – красным платочком в белый горошек, торчащим из нагрудного кармана лапсердака. О внутреннем облике Гутена бен Моргена говорить не будем. Ибо какой может быть внутренний облик у маклера. Ну его… Стыдно сказать… В общем, был он не женат, что для еврея просто неприлично, тем более живущего на площади Обрезания, что для его состояния носило скрытый смысл. Получалось, что обрезание ему делали лишь по Закону, а не для красоты общего вида дополнительно. Конечно, отдельные философы, ушибленные политкорректностью, утверждают, что обрезанный пенис у арабов тоже смотрится неплохо, но это уже выглядит полной несообразностью. И таких философов в Городе не очень принимали, потому что они сюда не заглядывали из-за отсутствия философских центров, потому что непонятно, зачем Городу философы, когда уже есть раввин, священник для русских, мулла для арабов и околоточный надзиратель Василий Швайко, чего вполне достаточно для преферанса, и вы мне никогда не докажете, что тут еще нужен политкорректный философ. Так что насчет визуальной составляющей обрезания арабских пенисов в Городе никто особо, да и не особо, не заморачивался. Не еврейское это дело – думать за арабские пенисы. Еще хуже, чем летать на самолетах. О метлах я уж и не говорю. А если между нами, то арабы из арабского квартала, в том числе и садовник Абубакар Фаттах, считали, что арабский пенис услаждает взор в значительной степени больше еврейского и в раю гурии, а также и семьдесят девственниц наверняка отдадут предпочтение арабам, потому что евреям, даже и таким приличным, как булочник Бенцион Оскер, в раю делать нечего. Ну уж а об античной красоте обрезанного арабского пениса и говорить не приходится.