Город на трясине - [125]

Он стоял посреди двора с непокрытой головой. Нещадно пекло солнце, а вокруг стояли в трауре плачущие родственники, соседи и знакомые.

Все они смотрели на пастора, который произносил речь, однако смысл его слов не доходил до их сознания.

Шандор в тот момент почему-то вспомнил свое босоногое детство, когда он сломя голову бездумно носился по хутору, а потом ему припомнился тот вечер, когда к их строившемуся дому подошел пастор и по-дружески заговорил с ними. Еще тогда Шандор подумал, что, возможно, это и есть тот самый человек, который способен указать им правильный путь. И хотя это была лишь иллюзорная надежда, за которую, как за соломинку, хватается утопающий, однако, как бы там ни было, а Шандору очень хотелось подойти к пастору и рассказать ему все, что накопилось на душе.

Сделать это в день похорон Шандор не мог, так как прямо с кладбища он сразу же поспешил в артель, которая еще не закончила обмолота. Однако одно сознание того, что через неделю, а может, через две он подойдет к пастору и поговорит с ним по душам, было для Шандора спасительной надеждой… Может, он никогда и не решился бы на такой разговор, но жить с надеждой на это было уже как-то легче…

Сейчас же, когда пастор остановил его посреди дороги и сказал ему несколько ничего не значащих слов, Шандор вдруг почувствовал себя обманутым.

«Видно, все господа одинаковые, — подумал Шандор и со злостью плюнул. — Не зря, видно, он ходит в дом к Берецу…»

Шандор подумал еще нечто нелестное о господах, а затем стряхнул с себя все эти думы, как промокший пес стряхивает дождевые капли.

Однако, миновав два или три дома, Шандор невольно вернулся к этим мыслям. «Ни на кого, значит, не нужно сердиться? Почему он не сказал прямо, что мне не нужно сердиться на Береца?.. Чтобы я не сердился на его будущего тестя? Зачем ему понадобилось говорить мне об этом?..»

Дело в том, что Шандор ни на кого и не сердился, несмотря на сплетни, которые во всеуслышание распространяли родственники и соседи. Может, только он один и не верил этим сплетням. Так, по крайней мере, было до тех пор, пока он не повстречался с пастором, который вдруг ни с того ни с чего начал убеждать его в необходимости смириться, и, по-видимому, не без цели, не без умысла.

«Выходит, все, что говорят люди, правда? Значит, правда, что, когда господином становится человек из бедной семьи, он гораздо хуже настоящего господина?..»

Подходя к дому Вечери, Шандор отвлекся от своих нелегких дум. Вечери сидел на повозке, уставленной клетками для птицы. В повозку был впряжен осел, а сам Вечери, как полководец, победоносно взирал на стоявшего на дороге дядюшку Шандора Бака.

Они крепко переругивались и уже оба были готовы перейти от слов к делу, ибо каждый держал в руке по здоровенной палке. Вокруг них, подливая масла в огонь, толпились мужчины, женщины и детишки. Жена Вечери с ребенком на руках бегала вокруг ругающихся и жалобно охала.

— Послушай ты, козел, чего это ты так разговорился?! — орал Вечери на Бака.

— Заткнись лучше сам!

Вечери помахал палкой. Казалось, он вот-вот пустит ее в ход, воспользовавшись своим преимуществом: как-никак он сидел на козлах, а его противник стоял внизу, на земле.

Невысокий коренастый Шандор Бак, скрипя от злости зубами, тоже готов был вступить в драку и уже махал палкой в опасной близости от Вечери.

К слову сказать, Шандор Бак отличался вспыльчивым нравом. Всего несколько дней назад он чуть было не избил бедняка Шюле. А произошло вот что. У Шюле была коза, и ей настало время подыскать жениха-козла. Старик привязал козу за веревку и пошел по селу искать ей пару. На улице он встретился с Йожи Мольнаром.

— Куда это ты ведешь свою козу, Михай? — поинтересовался Мольнар.

— На случку.

— И далеко?

— Слышал, на окраине есть у одного козел.

— Я знаю и поближе. Очень хороший козел.

— А где это, у кого?

— Да у Добнера…

Во дворе у Добнера колол дрова Шандор Бак, который нанялся к нему поденщиком.

Дядюшка Шюле затащил козу во двор.

— Вот, на случку привел, — объяснил он.

Однако дядюшка Шандор Бак заподозрил нечто плохое и, замахнувшись топором, выгнал старика со двора. Бак даже хотел ударить Шюле, если бы не возчик, заступившийся за старика.

После этого случая жители слободки долго подшучивали над Баком, — разумеется, за его спиной, так как шуток он не понимал и мог рассердиться еще больше.

А сейчас, завидев Бака на улице, Вечери с храбростью, свойственной только пьяным, прокричал ему: что, мол, там за казус вышел с козой Шюле? Это, собственно, и послужило причиной их теперешней ссоры.

Вечери так ожесточенно размахивал своей палкой, что Баку ничего не оставалось, как держаться от него на почтительном расстоянии. Бак тоже размахивал своей палкой, но с меньшим азартом.

Шандор Бакош присоединился к числу любопытных и стал наблюдать. Жена Вечери продолжала бегать вокруг повозки мужа и со слезами на глазах ругала обоих.

Любопытных тем временем становилось все больше.

— Этак они повыбивают друг другу глаза, — заметил кто-то.

Окружающие подошли поближе к ссорившимся, а затем, схватив Бака, отняли у него палку. Кто-то из жителей взял за поводья осла Вечери и завел его вместе с повозкой во двор.