Город-крепость - [28]

— Купил. Оплатил деньгами.

Прищуриваюсь. Даже со всеми деньгами, что лежат у меня в конверте, я не могу позволить себе пистолет. Откуда у Дея такие деньжищи?

Он знает, что я ему не верю.

— Джин, я некоторое время бегал сам. За несколько лет я кое-что подкопил.

Что-то не сходится, не складывается в одно целое. Пистолет, хорошая еда. Одежда без дыр. У Дея не должно быть столько денег. Не в том случае, если он обычный наркокурьер. Не в том случае, если он говорит правду.

Вопросы хрустят на моих кривых зубах. Они готовы прорваться сквозь мякоть лжи Дея. Разорвать ее на части. Выгнать правду из уголков этих лисьих глаз. Открываю рот, чтобы начать атаку.

Но вопрос не звучит. Думаю об оружии в кармане его джинсов. О том, с помощью которого он только что спас мне жизнь. В животе удобно устроилась все еще теплая тыквенная каша. Напоминание о том, что я уже много дней не голодаю.

Возможно, Дей и не говорит всей правды. Но он дал мне кучу причин доверять ему.

Делаю глубокий вдох. В выпирающую грудь врезается бандаж. Девичество, которое я скрываю, чтобы выжить.

У всех в Городе-Крепости есть свои тайны. Мне нужна правда, но сестра мне нужна еще больше. Не могу рисковать тем, чтобы потерять свой единственный путь в бордель Лонгвея. Не из-за этого.

Выдыхаю. Мое дыхание превращается в облачка пара, повисающие между нами.

— Этот пистолет был у тебя все это время?

— Не хочу, чтобы люди об этом знали. Но, полагаю, сейчас все мое желание пошло коту под хвост. — Он вздыхает и хватается за волосы. В этой пригоршне они такие черные, что отдают синевой. Его руки все еще дрожат. — Никогда раньше из него не стрелял.

— Полагаю, я должен чувствовать себя особенным, — бормочу я и пинаю одинокий кусок брезента. Он плюхается на землю, словно умирающая рыба.

Парень одаривает меня странным взглядом. Голубой пластик лижет кончик его туфли. Он отпинывает его обратно в мою сторону.

— Не так уж и много они оставили, да? Тебе стоит остановиться у меня.

— Не могу, — автоматически отвечаю я. С тех самых пор, как я соскользнула с бамбуковой циновки, которую делила с Мей Юи, я спала одна. Слишком многое может случиться, когда ты спишь. Можно умереть.

Дей качает головой.

— Джин, не будь дураком. Ты же видел взгляд Куена... он будет тебя искать.

Дей прав. Именно такие, такие как Куен, так и поступят. Он не забрал мой брезент, чтобы самому им воспользоваться. Он просто его уничтожил. Забрал кусочек моей безопасности. А после того как я сбежала и подпортила его милое личико...

Кма усаживается у меня между ног. Его пушистый хвост дергается вперед-назад, как руки торговцев поддельными часами, что бродят по улицам.

— У нас отлично идут дела с Лонгвеем, — продолжает Дей. — Я не хочу, чтобы тебя порезали на мелкие кусочки.

— Я сам могу о себе позаботиться.

Наклоняюсь и поднимаю кота. Рука отзывается болью. У меня даже нет простыни, чтобы ее перевязать.

— Значит вот такой упрямый, да? — В его словах не слышится и капли улыбки. — И что, по-твоему, я должен буду сказать Лонгвею в следующий раз? Что ты был слишком горд, чтобы спать в безопасном месте и поэтому получил нож в спину?

Он прав. Я слишком загордилась, слишком устала, слишком замерзла. Я не смогу себя обезопасить. Не сейчас. Мне нужно пойти в укрытие Дея. Если я хочу пережить ночь, я должна ему доверять. Позволить ему меня защитить.

Выпускаю еще одно облачко пара.

— Хорошо. Идем к тебе.

Крепче прижимаю к себе кота. Это позволяет мне меньше дрожать. Похоже, Кма это понимает, потому что не пытается вырваться из моих рук. Он, словно мертвый, лежит у меня на плече, пока я иду следом за Деем в какой-то таинственный уголок этого города.

Дей

Пистолет у меня в джинсах весит целую тонну. Руки я засунул в карманы, они до сих пор трясутся, словно собака, напуганная сиреной. Дрожат и горят от власти металла.

Я носил этот револьвер в течение двух лет, но на курок нажал впервые. Стрелял в первый раз с той ночи, которая все изменила. У меня не было выбора. Мне пришлось стрелять. Разорвать ночной воздух выстрелом в клочья, раскрутить каждый нерв в своем теле.

Мои эмоции подобны фунтам переваренной рисовой лапши. Они разваливаются. Их невозможно собрать вместе. Я виню их за сиюминутное решение привести Джина к себе.

Безусловно, если бы я следовал своим давним правилам, я держался бы от этого переулка как можно дальше. Продолжал идти, опустив голову. Пустил бы все на самотек, как это было в тот раз, когда Куен расквасил лицо Ли.

Но как Джин и сказал, он особенный. Он мне нужен.

Когда мы останавливаемся у входной двери, на лице парня проступает куча вопросов. Конечно, ведь он всегда считал, что я бродяжничаю, выживаю за счет наркокурьерства и удачи. Имидж, который сейчас рассыпается на кусочки, пока я вытаскиваю из кармана замасленные ключи.

Дверь в подъезд выглядит так же, как и все остальные в городе. Она забрана решеткой, втиснута между рыбным рестораном, заполненным курящими посетителями, и тускло освещенным магазином лапши. Сначала я открыл решетку и только потом дверь.

— Это... это твой дом? — моргает парень.

Дом. От этого слова по телу разливается боль. Со скрипом открываю дверь. Лестница за ней выглядит уродливо. По стенам стекает вода, разрушая песчаный замок, который и так уже на последнем издыхании. Несколько лет назад кто-то решил покрасить их в зеленый цвет, но к этому времени сохранились лишь куски. Но даже и они отклеились и гниют, словно сброшенная змеиная кожа.