Город Ильеус - [108]

Она снова написала ему, послала денег. Ответа она так и не дождалась. Тогда она написала ему в последний раз, и это была прощальная коротенькая записка, всего несколько слов любви.

Она умерла на рассвете, запершись у себя в комнате, шприц, которым она сделала себе смертельный укол, упал на пол и разбился, красивая белая рука откинулась и повисла. Руи плакал над ней как безумный. Накануне вечером она отправила письмо Жульете Зуде. Почему, решив умереть, она написала именно Жульете? У неё сохранилось тёплое воспоминание о Жульете после их встречи, и она знала, что жена экспортера сделала всё, что могла, чтоб вызволить Пепе, и сыграла большую роль в смягчении приговора. Потом Лола узнала всю её историю, узнала о любви Жульеты к Сержио, и, закончив прощальное письмо Пепе, она подумала, что должна проявить какое-то внимание к Жульете, и тогда поспешно написала несколько слов и отправила по почте. Она решила, что сегодня вечером покончит с собой, но нашла, что ещё обязана одному человеку — Руи Дантасу. Пускай адвокат бывал утомителен и его подчас трудно было вынести, но он всегда был добр к ней, исполнял все её желанья, боролся за Пепе. Лола очень хорошо понимала, как страдает Руи, видя её верность сутенеру даже теперь, когда тот пал так низко. Она чувствовала, что многим обязана Руи, и решила покончить с собой только под утро. Эта ночь будет для него.

И вот, первый раз в жизни, она приняла Руи ласково. Она отказалась от наркотиков, от вина, в эту ночь она принадлежала целиком Руи, была его женой, супругой, какой он всегда мечтал её видеть. Дом её превратился в настоящий семейный очаг этой короткой зимней ночью. Утром Руи ушел совсем счастливый. Он думал, что Лола начинает новую жизнь. И тогда она убила себя, уверенная, что никому уже больше ничего не должна, что уже свела счеты с жизнью. Голова её скатилась с подушки, длинные распущенные волосы закрыли постель золотым покровом.

25

В дальнем уголке кладбища Витория служащие похоронной конторы сняли гроб с похоронных дрог. Никто не шёл за гробом, проститься с покойной пришла только Жульета Зуде да на машине подъехал Руи Дантас. Он принес огромный венок, самый большой, какой только смог найти в Ильеусе. Он, видно, был под действием наркотиков и весь дрожал, стоя у гроба. Могильщик ждал возле свежевырытой могилы; священников не было, они отказались отпевать самоубийцу, друзей тоже не было, не было музыки, и не было иных слов, кроме возгласов людей, опускающих гроб в могилу:

— Медленнее… Осторожно… Подтяни-ка ту веревку…

Быстро засыпали могилу землей, торопясь скорей закончить. Руи Дантас положил на холм венок; он был в каком-то полусознательном состоянии. Жульета подумала, уж не пьян ли он? Она не знала, что он употребляет наркотики. Она видела, как он сел в машину и откинулся назад. Пустые похоронные дроги спускались с холма вслед за машиной.

Жульета Зуде подошла к могильному холму, земля которого, ещё рыхлая, напоминала о недавних похоронах. Дощечка с написанными на ней белой краской словами возвещала:

Здесь покоится Хулия Эрнандес,

родившаяся в Буэнос-Айресе

и умершая в Ильеусе.

Молитесь за её душу.

Жульета принесла цветы из Коммерческой ассоциации, редкостные цветы — орхидеи, чайные розы, гвоздики и фиалки. Сержио нарвал их по её просьбе. Она не сказала ему, зачем ей эти цветы. Она закидала цветами могильный холм с ещё рыхлой землёй. Лола была сделана из хорошей земли, из крепкой глины. Жульета не плакала, и ей не было грустно. Она прощалась с Лолой, как с горячо любимой подругой, которая навсегда уехала, но никогда не исчезнет из её памяти, потому что их дружба никогда не порвётся. Они виделись только раз, но у Жульеты никогда не было другой подруги.

Она взглянула кругом себя, на кладбище, и почувствовала, что в её мире, её новом мире, огромном и чудесном, жили вместе с ней только Сержио, Жоаким и Лола. «Лола Эспинола, Хулия Эрнандес». Никогда не была она Хулия Эрнандес, надпись на могиле лжёт! Всегда была она Лола Эспинола, жена Пепе, та, у кого хватило мужества последовать за своей судьбой, за своим любимым, пойти по честному пути. По честному пути… Никто этого не поймёт… Сержио покачает головой, он — как пленная птица, тысяча мелочей держит его в плену. Но у него есть его поэзия, помогающая ему уходить в этот новый мир, к самым чистым и героическим вещам, к птицам, цветам, революции, о которой говорил Жоаким. Жоаким понял бы. Он всё понимает, он весь этот новый мир носит в себе. Жульета чувствовала, что он строит этот новый мир, хотя и не совсем понимала — как. В страданье и в борьбе, в жертвах и в безвестности, в подполье, он каждый день строил этот мир для всех. Она не ощущала в себе этого мира, и не было перед нею открытой двери в этот мир, как у Сержио, который умел уходить в свою поэзию.

Она не умела строить его, как Жоаким, у неё не было сильных и чистых рук, созидающих новое, она не умела представить его себе, как Сержио, у неё не было тонких и магических рук художника. Она была погибшая, она увязла в грязи. Над этой грязью строил Жоаким фундамент своего мира. Сержио парил над этой грязью на своих невидимых крыльях. Правда, многие нити ещё связывали его с этим топким болотом, и крылья его были поломаны, но всё-таки он сумел вырваться из него и подняться ввысь. Но она, Жульета, по горло увязла в трясине. Вокруг неё была гниль, и она сама уже была заражена тлением. Из этой гнили Лола вышла чистой, поймёт ли это Жоаким? Сержио был большой птицей с насмешливым взглядом, таинственной улыбкой и сердцем, чистым от всякой вины. Но ноги его увязли в грязи. Жульета словно видела миллионы тонких нитей, которые, сплетясь вместе, опутали ноги поэта цепью рабства. Жоаким вырвется из грязи, Жульета завидовала Жоакиму и всем ему подобным.