Город, где стреляли дома - [28]

Победа радовала и настораживала подпольщиков и командование партизанского отряда. Теперь надо было ждать ответных ударов от гитлеровцев.

Глава седьмая

Через линию фронта

И опять дорога. На этот раз — к линии фронта. Валя размашисто скользила по лыжне, ловко отталкиваясь палками.

Тысяча девятьсот сорок второй год. Валя Сафронова с именным автоматом.

Несколько дней назад, вернувшись с Ольгой из разведки, Валя доложила Дуке, что Дворец культуры в Белых Берегах — коллективный гроб для карателей. Он, как цыпленок в поле, беззащитен от нападения с неба.

Дука выслушал разведчицу, но разговор не поддержал. Его волновало другое.

— Рация у нас, Валя, не работает. Сергей вторые сутки настраивает, но не может выжать ни единого звука.

Шолохов виновато развел руками, растерянно моргал покрасневшими от бессонницы глазами.

— Может, через линию фронта, — Валя не договорила, Дука перебил:

— То есть, через Валентину Сафронову. — Укоризненно покачав головой, добавил: — Фантазируешь.

— А что тут такого? — наступала Валя. — Каких-нибудь сто километров — и мы в Белеве, в штабе армии.

— На каждом метре этих ста километров — смерть, — насупился Дука.

Но предложение перейти линию фронта было очень заманчивым. Деятельный и смелый, Дука не мог его упустить. Он долго советовался с Ларичевым, Коростелевым и Щекиным. Вскоре по партизанскому лагерю пронесся слух: на Большую землю пойдет группа разведчиков.

Группа вышла 19 февраля, в тот самый день, когда подпольщики готовились взорвать полицейскую управу и театр. Вале очень хотелось узнать результаты диверсии, она участвовала в разработке планов ее и теперь волновалась за друзей. Но что поделаешь — в путь звало не менее важное дело.

— Вы уж Валю-то берегите, — сказала на прощание Ольга Соболь.

— Она сама будет нашим ангелом-хранителем, — отозвался Леонид Васильевич Соколов, начальник разведывательной группы.

Впереди легко скользил сержант Иван Морин — молодой коренастый парень. Он прокладывал лыжню. За ним шла партизанская семерка.

Стоял сильный, градусов под тридцать, мороз. Гулко лопалась кора на деревьях. Лыжники старались идти побыстрее: иначе замерзнешь. Настроение было отличное, шутили, смеялись. В поселке Еленском сделали первый привал. Пожевали смерзшуюся, твердую, как железо, конину, погрызли сухарей. Потом зарылись в стог сена, уснули. Через каждые полчаса сменялся часовой.

Когда стемнело, поднялись и всю ночь шли на северо-восток. Леонид Васильевич рассказывал, какие теплые ночи в Турции и как ярко там светят звезды.

— Разве вы были в Турции? — удивилась Валя.

— Приходилось.

Постепенно разговор затихал. А потом и вовсе угас. Не хватало сил его продолжать.

Шли по местам недавно бушевавшей войны. Чернели обуглившиеся деревья, попадались скрюченные трупы людей. Полузасыпанные снегом, маячили покореженные танки.

Морин заметил свежие следы саней и предостерегающе поднял руку. Решили остановиться: сумрак зимнего утра рассеивался, а днем идти опасно. Наломали веток, устлали ими снег и, чтобы было теплее, залегли вплотную друг к другу.

Сто километров растянулись на все триста. Обходили деревни, поляны, подозрительные просеки, безлесные места.

На четвертые сутки кончились запасы продуктов, совсем мало осталось сил. Валя с трудом передвигала ноги. Леонид Васильевич с беспокойством смотрел на товарищей. Даже крепыш Морин начал сдавать.

И еще две ночи шли, удивляясь, откуда берутся силы.

Поднялась пурга. Давила тьма. Шли, как слепые, вытянув перед собой руки с палками. Рядом сверкнула вспышка и раскатисто прогремел артиллерийский залп. На миг мелькнули и скрылись в темноте орудия и суетившиеся возле них немцы. Разведчики упали, зарылись в снег, выставив автоматы. Валя нащупала в кармане маленький браунинг.

Жуткий хор пушек не умолкал. Огненные метеоры проносились над самой головой.

Совсем близко слышались голоса — тянулся длинный обоз саней. Должно быть, везли боеприпасы.

В ту ночь разведчики пересекли девятнадцать оврагов, Валя их считала по привычке. А может, это был один, в котором блуждали разведчики?

Наконец рассвело. Хотелось сесть, а еще лучше лечь. Из последних сил потащились в лес. Издали он казался большим, дремучим, а когда подошли ближе, увидели редкий бор. Нарубить сосновых лап никто не смог. Устали. Легли за высоким сугробом.

В полдень опять началась артиллерийская перестрелка. Ответные снаряды со свистом проносились и ложились где-то рядом.

— Значит, наши близко! — определил Леонид Васильевич.

Морин пошел в разведку. Вернулся быстро.

— Там кабель. Телефонный.

— Чей? — спросил Леонид Васильевич.

Морин пожал плечами. И тут же предложил:

— Давайте перережем кабель и устроим засаду. Из штаба обязательно пошлют связиста. Он-то и прояснит дело.

Леонид Васильевич согласился. Морин вытащил финку, но Валя перехватила его руку:

— Обожди, Ваня, кто-то едет.

На дороге показался всадник. В который раз партизаны зарылись в снег! Кто он, этот всадник? Свой или немец? Цокот копыт слышался все отчетливее. И вот уже видны телогрейка, шапка-ушанка со звездой.

Выкарабкались из снега. Бросились навстречу солдату.

— Партизаны будете? — деловито осведомился тот.