Город Драконов - [8]

В конце такого боя один самец будет торжествовать. Его побежденные соперники вернутся в пески, чтобы погреться и пообижаться, или, возможно, отправятся в богатые развлечениями холмы выместить свое разочарование в диком веселье убийства. Одинокий самец поднимется в воздух, хлопая крыльями, на высоту, достаточную для кружения, наблюдая за самками, и выделит ту, за которой он стремился ухаживать. Тогда начнется битва другого рода.

Блестящие медные глаза Синтары были полуприкрыты веками, голова возвышалась на длинной и мощной шее, обращенная к далекому солнцу. Ее бесполезные синие крылья непроизвольно распахнулись. В ней всколыхнулось вожделение. Она почувствовала жаркую волну, прокатившуюся по чешуйкам на животе и горле, и учуяла запах собственного желания, выделяемый железами под крыльями. Она открыла глаза и опустила голову, пристыженная. Истинная королева, достойная спаривания, должна обладать могучими крыльями, способными поднять ее над теми облаками, что сейчас угрожали промочить ее насквозь. Ее полет бы распространял запах мускуса и пробуждал вожделение в каждом самце на милю вокруг. Истинная драконья королева никогда бы не блуждала по этим промокшим берегам в компании неумелых нелетающих самцов и еще более бесполезных хранителей.

Она оттолкнула прочь мечты о славных сражениях и спариваниях в полете. Низкий гул недовольства прошел дрожью по ее бокам. Она была голодна. Где Тимара, ее хранительница? Она должна была охотиться для нее, и принести ей только что убитую добычу. Где эта бесполезная девчонка?

Внезапно налетел жестокий ветер и принес с собой сильный запах самца. Она вовремя сложила свои полуоткрытые крылья.

Его когтистые лапы коснулись земли, и он скользнул к ней и остановился, едва не врезавшись. Синтара вскинулась на задние ноги, выгнув блестящую синюю шею, вытянувшись в полный рост. Несмотря на это Кало по-прежнему возвышался над ней. Она увидела в его глазах с вихрями света удовольствие, когда он осознал свое преимущество. Большой самец вырос и набрал мышечную массу и силу с того момента, как они добрались до Кельсингры.

— Это пока что мой самый длинный полет, — сказал он ей и потряс широкими темно-синими крыльями, стряхивая дождевые капли и заодно забрызгав ее, а затем аккуратно сложил их и устроил на спине. — Мои крылья становятся длиннее и сильнее с каждым днем​​. Скоро я снова буду владыкой небес. Что насчет тебя, королева? Когда ты поднимешься в воздух?​​

— Когда я пожелаю, — ответила она и отвернулась. Он пах похотью; его целью была не дикая свобода полета, а то, что могло произойти во время него. Она не будет даже задумываться о нем. — И я бы не назвала это полетом. Ты разбежался и прыгнул с холма в воздух. Прыжок — это не полет.

Ее критика была не совсем справедливой. Кало был в воздухе в течение пяти ударов крыльев, прежде чем приземлиться. С позором, перемешанным с яростью, она вспомнила свою первую попытку взлететь: хранители обрадовались, когда она подпрыгнула и оторвалась от земли. Однако ее крыльям не хватило сил, чтобы поднять ее, и она упала, плюхнувшись в реку. Поток швырял и бил ее, и она появилась из стремительной мутной воды, покрытая синяками. Не вспоминай то унижение. Но никто и никогда больше не увидит твоей неудачи.

Свежий порыв ветра принес первые капли дождя. Она спустилась к реке только чтобы напиться и собиралась вернуться под слабое укрытие деревьев.

Но едва она отвернулась от Кало, как он выбросил голову вперед. Его челюсти сомкнулись у нее на шее, сразу под головой, чтобы она не могла извернуться и укусить его или плюнуть ядом. Она замахнулась на него когтистой передней лапой, но его шея была длиннее и мощнее, и он держал ее подальше от себя, так что ее когти только зря полоснули воздух. Она взревела от ярости, и тогда он отпустил ее, сразу же отпрыгнув, так что и вторая ее атака пропала втуне.

Кало широко распахнул крылья, готовый отбить нападение, если она еще раз кинется на него. В его глазах, серебристых с проблесками зеленого, кружилось бешеное веселье.

— Ты должна учиться летать, Синтара! Ты должна снова стать настоящей королевой, владычицей моря, земли и неба. Оставь этих земные червей и взлети вместе со мной. Мы будем охотиться, убивать и улетим далеко от этого холодного дождя и глубоких лугов на дальние южные пустыни. Прикоснись к своей наследственной памяти и вспомни, кем мы хотим стать!

Ее шея болела, там где его зубы задели плоть, но куда больше была задета ее гордость. Наплевав на опасность, она напала на него снова, распахнув пасть и собрав яд в мешки, но он перескочил через нее с восторженным ревом. Когда она развернулась, чтобы противостоять ему, она обнаружила, что к ним с шумом приближаются алый Ранкулос и лазурный Сестикан. Драконы не были предназначены для путешествия по земле. Они неуклюже бежали вместе, как жирный скот. Изящная оранжевая грива Сестикана стояла на затылке. Едва Ранкулос домчался до них, сверкая полураскрытыми крыльями, как агрессивно заорал:

— Оставь ее в покое, Кало!

— Не нуждаюсь в вашей помощи, — протрубила она им, отвернувшись и удаляясь от сблизившихся самцов. Удовлетворение от того, что они будут драться за нее, боролось с унижением, что она не достойна их схватки. Она не могла подняться в небо, продемонстрировав изящество и скорость; не могла бросить вызов победителю этой глупой схватки, используя ее собственную ловкость и бесстрашие. Тысяча наследственных воспоминаний о других сражениях-ухаживаниях и брачных полетах мелькала на краю ее мыслей. Она выбросила их из головы. Она не оглядывалась на рев и звуки бешено хлопающих крыльях.