Город Бога - [44]

— Какая меткость! — взревел вместе с трибунами ведущий. — Да он прекрасен!

— Тва-арь! — проорал его белый товарищ и Данте попятился назад, но вот неудача.

Камень оказался на пути Данте, угодивший под пятку, и парень рухнул спиной на груду кирпичных осколков, за которой ранее прятался. Данте поставил блок, но сила удара такова, что его меч отлетел с лязгом в сторону в пески. Огромный мачете занесён над ним и вот-вот располосует его, раскроит череп, но рука парня нащупала шероховатую поверхность. Кусок кирпича мгновенно полетел и угодил в пах воину, а тот скрючился в боли, следующий раскроил лоб и Данте, будто озверевший с булыжником в руках набросился на гладиатора. Повалив приёмом ошеломлённого противника, он стал быстро вбивать обломок кирпича остриём в лицо и удар и за ударом стал его вмазывать в кость, чувствуя, как кровь пятнает губы, как мозговое вещество орошает его лик. Превратив физиономию врага в кашу, он оставил поверженного и обезображенного гладиатора и вытер своё лицо, поняв, что оно в крови бывшего товарища по команде, ладони Валерона тоже испачканы, как и лик, а алая жидкость стекает с них густыми ручьями. Парень видит, как его меч пытается кто-то подобрать, но уже на автомате, он подбирает обломок кирпича и метает его в какую-то девчонку, лет шестнадцати. «Сейчас не до морали… не до человечности» — как пьяный говорит себе Данте. Камень пролетает мимо и противница, пластично отступая, как злая кошка с ржавым прутом, так и ждёт момента, когда наброситься на Данте, но её смерть настигает раньше — удар огромного клинка срезал плечо располовинив её и левый бок хрупкой девочки обернулся в песок, а толпа на местах только ликует и радуется от такого кровавого зрелища. Ей только бы люди добровольно глумились над такими же как они… безумная ватага, мешанина из людей, недостойная спасения Канцлера.

В руке Данте снова его клинок и он чётко и машинально уходя от ударов вражеского меча, выверил момент и дуговым движением разрезал брюхо врага и ударом ноги отбросил его тушу в сторону.

Снова вокруг них стали собираться люди. Гладиаторы собрались устранить фаворита битвы и теперь желают его все убить, но едва ли им это удастся, Валерон потерялся в битве, впал в раж, оставив всякое сострадание. Данте увернулся, нагнувшись и мощным ударом снизу вверх, рассёк лицо гладиатору и перешёл на рубящий удар, отрезав руку гладиатору, а следующим ударом убил его.

Выпад, блок и аккуратный укол — враг трясётся под ногами в ожидании добивающий удар. Данте нажал на кнопку у рукояти, и символы римлян наполнились ярким сиянием, проявляя на нём слова «Via Delarosa», а возле меча засияли прорывы микро-молний. Лёгкий порез на теле вызывает судороги и немоту, что и нужно — он, нанося лёгкие ранения, валит гладиаторов и режет их, как свиней на скотобойне, мараясь в поток льющейся крови. И когда мужик в лохмотьях лишился головы, Данте инстинктивно метнулся назад, вознеся клинок, и лезвие об лезвие его гладиус выбил сноп ярких искр. Он скрестил меч с напарником в багряном балахоне, который тоже развернулся.

— И-и-лья? — поражённо спросил Данте.

— А кто ж ещё? — блеснули желтоватые зубы мужчины, посреди окровавленного лица, которое стало цветом, как и его одежда.

Коммандер убрал меч и посмотрел вокруг. Только он да Илья стоят на ногах, а остальные… практически полсотни тел усеяли ковром арену, а песок… он багровый от литров пролитой крови. Трупы, рассечённые и разворованные избитые и порезанные с аккуратными ранами и обезображенные — все рвутся в сознание Данте тяжким грузом. Он поднял клинок супротив обычных людей, приняв участие в богомерзком зрелище. Да, они пытались его убить, да он защищался, но, всё же, приложив больше усердия в день вчерашний, он мог избежать этой бойни, не направлять меч супротив бедных и нуждающихся, которые вышли сюда из нужды. Пусть не все, ибо кем-то руководила алчность, а кто-то был негодяем, но под клинок коммандера сегодня попали и невинные, а оттого не легче. А народ, смотрящий за шоу? Он ликует и радуется, ему дали кровавое зрелище, забрав хлеб и люди улюлюкают, смеются, жаждут ещё. Валерон вновь понял, что Рейх это не цель, это спасение человека от его слабостей и дикарства. Здесь, на арене, на осколках Испании, Данте видит, что люди довели себя и теперь им нужен моральный костыль и тюрьма вроде Империи, ибо только такими мерами можно спасти людей от своих демонов.

— Данте, — правая рука ложится тяжкой ношей на плечо парня, — готовься. Сейчас третий раунд.

Ведущий что-то объявляет, им выносят их пистолеты, но парень отстранён. Он берёт своё оружие, но чувствует, что он где-то далеко, он не здесь, видимо шок от битвы ещё не прошёл. Однако шоковое состояние моментально спало — сильная оплеуха от Ильи привела Данте в себя, и он снова ощутил всю яркость красок и насыщенность звуков.

— Соберись! — кричит Илья.

— Уважаемые люди, сейчас перед вами предстанет неукротимая машина войны! — объявляет кого-то ведущий. — Его специально вывели для этого раунда, вместо животных. Встречайте, «Экзе-е-екуто-о-ор»!

Ворота поднялись, и на поле боя вышла трёхметровая фигура. Шипение и скрежет механизмов наполнили арену и на песок, сотрясая землю, проследовал живой механизм — длинные конечности, собранные из балок серебристого цвета, широкая грудина, сшитая и перешитая заплатами, закрытая листами металла со всех сторон, голова сияет единственный оком, похожим на крест в квадратном блоке с сеткой на динамиках, а «руки» увенчаны изогнутыми мечами и прикрыты щитками на обратной стороне.