Город Баранов - [10]

Вадим (садясь). Вот, пока хватит, а потом я пельменей заварю.

Шилов (хватает бутылку, открывает, наливает в один стакан и пытается во второй). Давай, по глотку всего!

Вадим (жёстко). Ми-и-тя, ты меня знаешь! Ну-ка перестань! Сказал нет, значит, нет!..

Шилов. Да и чёрт... Тьфу! Да и Бог с тобой! Мне больше достанется!

Выдыхает воздух, залпом выпивает, занюхивает хлебом. Вадим невольно сглатывает слюну, быстро наливает себе минералки, пьёт.

Вадим. Закусывай, закусывай, а то развезёт!

Шилов. Да плевать! Я сегодня хочу на всю катушку оттянуться... Марфа мне всё равно уже устроит... Марфаломеевскую ночь. Да ну её! Ты мне лучше, Вадя, вот что скажи. Ты же сам в газете работал. Ну, что, совсем они оборзели? Не газеты стали - портянки какие-то. Вон, глянь, этот вонючий "Московский комсомолец"... (Берёт газету) Вон в региональной вкладке какая-то Ольга Злючкина-Вреднючкина (за один псевдоним девку эту, журналистку хрeнову, мало отпороть!) сообщает о главных событиях нашего Баранова за неделю. Смотри: пьяный бомж украл из частного гаража мешок картошки... Нетрезвый бомж ограбил пивной комок... Больной бомж укусил старушку... Распоясавшийся в полном смысле слова бомж устроил стриптиз средь бела дня у памятника Ленину... И, наконец, городские бомжи намерены создать новую партию под названием - Партия без недвижимости... Тьфу! Это ж получается газета только про бомжей и для бомжей!.. (Наливает, пьёт)

Вадим (в тон ему, с усмешкой). Это что, Митя, ты возьми вон "Барановское время" посмотри - вообще детский сад пополам с дебилизмом. У этой газетёнки даже и на уровне оформления профессионализмом не пахнет. А ещё подписная реклама по областному радио каждый день долдонит, якобы, в "Барановском времени" работают лучшие журналисты! Эти доморощенные "лучшие журналисты" во главе со своей якобы "лучшей редакторшей" даже знать не знают то, чему учат, вероятно, ещё на первом курсе журфака: инвертированный текст (белый шрифт на чёрном фоне) утомляет зрение в девять с половиной раз сильнее, так что люди с ослабленным зрением (а таких у нас - 90 процентов!) инстинктивно его избегают. А в этом дурацком "Барановском времени", глянь, от сплошных чёрных страниц в глазах темнеет... Нет, недаром я с журналистикой завязал - деградация полная.

Шилов (закусывая). Вот ты мне, Вадя, скажи: газетчину ты правильно бросил, ну а почему стихи-то писать перестал? Наши парни русские в Чечне гибнут, а ты стихов не пишешь! Эх ты!

Вадим (оторопело). Да при чём тут Чечня?!

Шилов. Притом!.. (Крутит в воздухе пальцами, ища аргумент, машет рукой, выпивает). Вот у меня строчка Коли всё бьётся и пульсирует в башке, а вспомнить целиком стихи не могу. Ну-к, напомни - "И вдруг такой тоской повеяло с полей!.." А? Откуда?

Вадим (подумав). Так это из "Отплытия". Только ты чего-то исказил... Так... (Достаёт с полки томик Николая Рубцова, находит нужную страницу) Вот:

"Размытый путь. Кривые тополя.

Я слушал шум - была пора отлёта.

И вот я встал и вышел за ворота,

Где простирались жёлтые поля,

И вдаль пошёл... Вдали тоскливо пел

Гудок чужой земли, гудок разлуки!

Но, глядя вдаль и вслушиваясь в звуки,

Я ни о чём ещё не сожалел...

Была суровой пристань в поздний час.

Искрясь во тьме, горели папиросы,

И трап стонал, и хмурые матросы

Устало поторапливали нас.

Митя слушает, уронив буйную голову на грудь и качая ею в такт мелодии стиха из стороны в сторону. Вадим наддаёт-добавляет патетики в голос-тон на заключительной строфе:

И вдруг такой повеяло с полей

Тоской любви, тоской свиданий кратких!

Я уплывал... всё дальше... без оглядки

На мглистый берег юности своей..."

Шилов (с надрывом, зубовным скрежетом, со слезами). И-и-ех-х-х! Вадя, ну глотни хоть чуток, а! Ведь тоска! Эх ты! (Безнадёжно машет рукой, заглатывает порцию, утирается рукавом) Я, Вадя, как гляну на эти барановские разноцветные крыши - тоска! Ну ты же сам видишь: некоторые крыши - в три, четыре, даже, бывает, в пять цветов! Когда, где ты такое у нас, в Сибири, видел? Ну неужели соседи, живущие под одной крышей, не могут сговориться и сообща купить одинаковой краски? (С ожесточением) Гор-р-род Бар-р-ранов! Сами вон над областной библиотекой повесили-соорудили: "Барановцы, любите свой город!" Баран - прости, Господи! - овцы! Тьфу! Истукан этот на площади торчит...  Здесь храм должен стоять! Храм! (Орёт) Здесь храм Божий ставить надо, а идола бесовского - доло-о-ой!..

Вадим. Митя, Мить! Ну что ты раздухарился? Уймись! И у нас в Чите истукан на главной площади стоит... Не пей больше, а! Тебе уже хватит...

Шилов. Хорошо, не буду. (Наливает полстакана, пьёт) Чего-то, правда, часто стал я закладывать - сам вижу... Тоска! Работа не идёт, чёрт бы её побрал! Застопорило. "Россию" отставил пока - за этюды взялся. Но ты представляешь: пишу натюрморт, а по телеку - про Чечню, про трупы. Я пейзаж вырисовываю, а по радио - про теракты, взрывы, про заложников... Тошнота, не работа!

Вадим. Ну, так ты возьми, да и напиши-создай жёсткую жанровую картину про сегодняшний апокалипсис.

Шилов. Это что же, танк какой-нибудь на городской улице изобразить, под гусеницей человек раздавленный в шляпе, поодаль ребёнок без головы в луже крови - так?