Горничная - [102]

– Он и ее тоже бьет, – сказала я.

– Больше не будет, – отозвалась она. – Он бы и со мной сделал что-нибудь похуже, но начал задыхаться и хватать ртом воздух и выпустил мои запястья. Потом, шатаясь, дошел до кровати, сбросил туфли и повалился на постель, как будто ничего и не было.

Ее взгляд переместился на подушку на полу, потом скользнул прочь.

– Скажите, – произнесла она, – вам никогда не казалось, что в мире происходит все наоборот? Мерзавцы процветают, а хорошие люди страдают?

Такое впечатление, что она прочитала мои самые потаенные мысли. Я перебрала в памяти коротенький список тех, кто поступил со мной несправедливо и заставил страдать, – Шерил, Уилбур… и человек, которого я никогда в жизни даже не видела, мой родной отец.

– Да, – сказала. – Мне постоянно так кажется.

– И мне тоже, – ответила она. – По моему опыту, иногда бывает так, что хороший человек вынужден совершить что-то не совсем правильное, и все равно это правильно. – Да, она была права. – А что, если на этот раз все будет по-другому? – спросила она. – Что, если мы возьмем дело в свои руки и уравновесим чаши весов? Что, если вы меня не видели? Что, если я просто вышла из отеля и ушла, не оглядываясь?

– Но вас же опознают, разве нет?

– Если люди в самом деле читают газеты, которые подкладывают им под дверь, но я лично в этом очень сомневаюсь. Я практически невидимка. Одна из множества седых женщин среднего возраста в свободной одежде и в темных очках, выходящая из отеля «Ридженси гранд». Никто.

Невидимка на виду у всех. Совсем как я.

– К чему вы прикасались? – спрашиваю я у нее.

– Прошу прощения?

– Когда вы вошли в номер, к чему вы прикасались?

– О… я прикасалась к дверной ручке и, возможно, к самой двери. Кажется, я положила руку на бюро у двери. Я не садилась. У меня не было такой возможности. Он гонялся за мной по всему номеру, вопя и брызжа слюной мне в лицо. Он схватил меня за запястья, так что вряд ли я прикасалась к нему. Потом я взяла с кровати эту подушку и… Пожалуй, это все.

Мы обе некоторое время молчим, глядя на подушку на полу. Я снова думаю о бабушке. Тогда я не понимала ее, вернее, понимала не до конца, но сейчас, во время этого разговора с миссис Блэк, внезапно отчетливо это увидела – что милосердие может принимать самые неожиданные формы.

Я вскинула глаза на нее, на эту почти незнакомую мне женщину, с которой у нас внезапно оказалось столько общего.

– Они не придут, – сказала она. – Те, кому вы звонили.

– Не придут. Они никогда не слушают. Во всяком случае, меня. Мне придется позвонить еще раз.

– Сейчас?

– Нет, еще не время.

Я не знала, что еще сказать. Мои ноги окаменели, как всегда, когда я нервничаю.

– Вам пора идти, – в конце концов произнесла я. – Пожалуйста, не позволяйте мне вас задерживать.

Я сделала небольшой книксен.

– А что будете делать вы? Когда я уйду?

– То, что делаю всегда. Я приведу тут все в порядок. Заберу стакан, из которого пила. Протру ручку входной двери и бюро. Начищу зеркало в ванной. Спрячу эту подушку на дно моей корзины для грязного белья. Ее вычистят в химчистке и вернут в другой номер в безупречном состоянии. Никто и никогда не узнает о том, что она была здесь.

– Как и про меня?

– Да, – сказала я. – А после того, как я приведу эти несколько помещений в безупречное состояние, я снова позвоню на ресепшен и повторю срочную просьбу о помощи.

– Вы никогда меня не видели, – сказала она.

– А вы – меня, – отозвалась я.

И она ушла. Просто вышла из спальни, а потом из номера. Я не двинулась с места, пока не услышала, как за ней захлопнулась дверь.

Это был последний раз, когда я видела миссис Блэк, первую миссис Блэк. Или когда я ее не видела. Все зависит от того, как посмотреть.

Когда она ушла, я привела номер в порядок, как и обещала. Брошенную на пол подушку я положила в корзину для грязного белья в моей тележке. Потом я позвонила на ресепшен во второй раз, как только полностью пришла в сознание, как и сказала на суде. И наконец, несколько минут спустя помощь прибыла.

Я отлично сплю по ночам, пожалуй, лучше, чем когда-либо прежде, потому что рядом со мной спит Хуан Мануэль, мой самый дорогой друг в целом мире. Он отличается на редкость крепким сном, прямо как бабушка – засыпает, едва успев коснуться головой подушки. Мы с ним спим вместе под бабушкиным лоскутным покрывалом с одинокой звездой, потому что есть вещи, которые лучше не менять, в то время как другим изменения очень даже идут на пользу. Я сняла со стен бабушкины пейзажи, заменив их фотографиями родных Хуана Мануэля в рамках.

Я прислушиваюсь к его дыханию. Оно похоже на мерный шум набегающих волн – вдох, выдох, вдох. И я считаю плюсы своей ситуации. Их так много, что мне просто страшно. Я знаю, что моя совесть чиста, потому что каждую ночь я успеваю сосчитать все меньше и меньше, прежде чем погружаюсь в сон. Просыпаюсь я освеженной и в хорошем настроении, готовая к новому дню.

Если все это чему-то меня и научило, то вот чему: во мне скрыта сила, о наличии которой я никогда не подозревала. Я всегда знала, что у меня сильные руки, способные чистить, вытирать пыль, драить и дезинфицировать, расставлять вещи по порядку. Но теперь я знаю, что настоящая моя сила скрывается в другом месте: в моем мозгу. И в моей душе тоже.