Горький-политик - [16]
Именно во время своего путешествия в Соединенные Штаты А.М. Горький впервые определил социализм как будущую религию Человечества. «Социализм – это стадия в развитии культуры, движение цивилизованное. Это религия будущего, которая освободит весь мир от нищеты и грубой власти богатства. Чтобы меня правильно поняли, скажу, что социализм требует усиленной работы ума и общего гармонического развития всех духовных сил человека»[98]. Действительно, кажется неправдоподобным, как мы увидим, что в его нью-йоркских впечатлениях советские исследователи находят элементы сознательной марксистской критики капитализма. Такое прочтение его публицистики советской официальной наукой выглядит особенно странно после уничтожающей критики взглядов А.М. Горького за их теоретическую несостоятельность одного из отцов-основателей русской социал-демократии Г.В. Плеханова. В статье, опубликованной в 1909 г. после выхода повести «Исповедь», политик оценивает американские произведения как худшее из всего написанного А.М. Горьким и дипломатично советует ему отказаться от поползновений быть публицистом. Г.В. Плеханов предлагает А.М. Горькому заниматься исключительно писательской деятельностью: «Неудачны те его произведения, в которых силен публицистический элемент, например, очерки американской жизни и роман «Мать». Очень плохую услугу оказывают ему люди, побуждающие его выступать в ролях мыслителя и проповедника; он не создан для таких ролей»[99].
В начале холодной войны рассказы и впечатления писателя об Америке в публицистических целях широко использовались в антиамериканском ключе. Действительно, очерки об Америке проникнуты глубоким отвращением к безликому лихорадочному обществу, которое стремится лишь к наживе и потреблению, в котором искусственные огни заменяют солнце и немолчный шум трамваев сопровождает бессмысленное движение толпы. Однако эти описания в большей степени выражают потрясение русского интеллигента перед лицом мира, ценности которого ему чужды и в котором он не узнает себя, чем являются последовательной и идеологически обоснованной критикой капитализма.
В Америке А.М. Горький был вынужден столкнуться с миром, в котором все является товаром. Коммерциализация общества, искусства, чувств, так подробно описанная в произведениях многих великих писателей XIX века, вызывает у Горького такое же отвращение, как и у других европейских авторов. Но в то время как Золя, Флобер, Верга, сознавая законы буржуазного общества, пытаются к ним приспособиться, страдая и испытывая чувство вины, Горький отрекается от принадлежности к этому миру и его законам: «Произведения искусства покупаются за деньги, точно так же, как и хлеб, но ведь их стоимость всегда больше того, что платят за них звонкой монетой. Я встретил здесь очень немного людей, имеющих ясное представление о подлинной ценности искусства, духовном его значении, силе его влияния на жизнь и его необходимости для человечества […] Превращение искусства в средство наживы – серьезный проступок при всех обстоятельствах, но в данной случае это положительно преступление, поскольку оно насилует личность автора и фальсифицирует искусство, и если закон предусматривает наказание за подделку пищевых продуктов, он должен безжалостно поступать с теми, кто фальсифицирует духовную пищу народа»[100].
Несмотря на международную славу, сделавшую его одним из самых любимых и печатаемых авторов эпохи, он проповедует иные ценности и считает погоню за золотом – безумием, а деньги – не имеющими ничего общего с искусством. Его неприятие потребительской цивилизации носит тотальный характер: «Все больше и больше вспыхивает желтых огней – целые стены сверкают пламенными словами о пиве, о виски, о мыле, новой бритве, шляпах, сигарах, о театрах»[101]. Для него неприемлема беспардонность этих вывесок, как неприемлемы выставки произведений искусства в ресторанах, комнатах отелей: «Я был в Отеле «Астор» – Комнаты украшены бронзами таких мастеров, как Роден – не дурно?»[102]
Богатство и золотая лихорадка лишают человечности, отменяют чувства, все иные ценности. Произведения писателя проникнуты глубоким отвращением к городу масс, к лихорадочному потреблению. Вид Нью-Йорка, кишащего существами, не знающими мира и цели, для которых единственной ценностью является труд и капитал, вряд ли мог представлять для него приятное зрелище.
В «Обращении к молодежи» Эмиль Золя провозгласил: «У меня было единственная вера, единственная сила: труд […] труд! Имейте в виду, господа, что труд – это единственный закон, правящий миром. У жизни нет другой цели, у существования нет другого смысла, и все мы появляемся на свет лишь для того, чтобы поучаствовать в общей работе и затем исчезнуть»
