Горизонты оружия - [85]

Вот так: наиболее «адские» признаки гладиатура приобретала по причинам не сакральным, а социальным. Причем то-то и оно, что скорее обретала их, чем обладала ими изначально. Из-за той самой безоглядной «масштабности», на которую римская цивилизация вышла во всех своих проявлениях: завоевания, строительство, рабовладение, степень урбанизации, эволюция политических институтов… И все это — без «предохранительного клапана» (точнее — с гладиаторскими играми в качестве него!), без поиска альтернативных вариантов, неостановимо, «только вперед и ввысь»…

Но для того, скажем прямо, каторжного быдла, из которого главным образом и формировался гладиаторский состав (нужно ли уточнять, что типаж «опального генерала» либо «благородного юноши», даже не будучи полным вымыслом, все-таки представлял собой редкостную экзотику?), это был на редкость завидный путь! Более того: кажется, ТОЛЬКО на гладиаторской службе такие перспективы и открывались. Осужденный раб, осужденный же разбойник, военнопленный, дезертир — все они не имели иных шансов «вписаться» в современное им общество. Даже полноправный по рождению представитель городского плебса (без «стартового капитала» и влиятельного дядюшки) или новобранец-легионер вряд ли мог получить на выходе лучший результат. Разве только ценой долгих лет лишений и непомерного труда (что для многих хуже ран и опасностей), а в случае военной карьеры — и тех самых ран с опасностями вместе. И, собственно, ради чего? Чтобы через много больший, чем у удачливого гладиатора, срок достичь положения, условно говоря, отставного унтер-офицера? Гладиатор (удачливый!!!) к тому времени уже давно бы освободился (в ту или иную сторону — но уроженцы эпохи, когда человеческая жизнь стоит мало, об этом не всегда задумываются) и жил бы себе в достатке и довольстве, осененный славой «суперзвезды». Или даже освобождаться бы не стал, причем не обязательно с прицелом на карьерный рост — а потому, что он очень, ОЧЕНЬ доволен своим статусом, образом жизни и мерой риска.

Неудивительно, что гладиаторы (в отличие от просто рабов или даже легионеров!) фактически не бунтовали. Солдаты всех времен и народов, случается, и восстают; но кто слышал о восстании прапорщиков?

3

…Руки бинтовались жесткими ремнями, на которых, кажется, были налеплены даже какие-то бляхи. <…> Первые удары пришлись кулак в кулак, глухо клацнул сминаемый свинец. <…> Зал немедленно после появления первой крови завелся и теперь бесновался, распаляясь с каждой секундой. В мире, где невозможно умереть иначе чем естественной смертью, где даже пощечину обидчику нельзя дать без немедленной сатисфакции, из людей выползали такие инстинкты, что не снились римлянам времен упадка.

<…> Кулак грека снизу ударил в незащищенное горло. Илье Ильичу почудилось, что даже сквозь единодушный вопль толпы он слышит хруст, с которым бронированный кулак дробит хрупкую гортань.

С. Логинов. «Свет в окошке»

Здесь налицо, если можно так сказать, «гладиатура кулачного боя». А сказать так — можно: в том же Риме это была известная штука. Конечно, формально такие единоборства продолжали традиции Олимпии (не случайно лучшими из кулачных бойцов по-прежнему были греки!), но по форме и по духу уже отличались от них где-то как ритуальное самопожертвование военачальника — от гладиаторской схватки. И, подобно классической гладиатуре, они охватывали весь спектр: бой театрально-постановочный (сравнительно безвредный), бой спортивный (в чистом виде — большая редкость)… бой «боевой»… К последней разновидности общественность относилась практически как к гладиатуре!

Так что вряд ли случаен тот факт, что гладиаторские игры в самых «элладоцентричных» краях все-таки укоренились: и довольно скоро, и очень прочно. Причем оружие с «ограниченной убойностью» на них в конце концов стало применяться не чаще, чем в собственно Риме — и городе, и стране.

^{Нет, это не космонавт и не водолаз в скафандре, а гладиатор в лишь слегка утрированном снаряжении}

Кстати, Логинов еще, пожалуй, проявил милосердие: иные типы «боксерских перчаток», в которых сражались на аренах римских амфитеатров, представляли собой уже не ременную обмотку со свинцовыми бляхами, а подлинные кастеты-накулачники. По убойной силе они превосходили многие образцы вооружения «утренней смены», да и иные из «дневных» мечей (например, те, у которых были милосердно срезаны острия).

Неудивительно, что такие поединки порой были пострашнее гладиаторских боев (во всяком случае, в период ранней империи, когда гладиаторы демонстрировали не резню, а фехтование: без стремления непременно убить противника, с нередкой пощадой побежденного и т. д.). Вот, например, что говорит один из римских историков (Светоний) об императоре Августе, причем говорит в похвалу, высоко оценивая императорский гуманизм и заботу о духовных ценностях народа:

«Женщинам он даже на гладиаторские бои не дозволял смотреть иначе, как с самых верхних мест, хотя по старому обычаю на этих зрелищах они садились вместе с мужчинами. Только девственным весталкам он предоставил в театре отдельное место напротив преторского кресла. С атлетических же состязаний он удалял женщин совершенно; и когда на понтификальных играх народ потребовал вывести пару кулачных бойцов, он отложил это на утро следующего дня, сделав объявление, чтобы женщины не появлялись в театре раньше пятого часа».