Горизонт - [148]

— Счастлив ли Ремо там, в Хикори? Настолько, насколько Ремо всегда мог быть счастлив, конечно, — добавил Барр.

— Сдается, что так, — Даг медленно улыбнулся. — Тиока Ворон была упомянута в письме трижды. Она хорошенькая, насколько я помню — в некоем суровом смысле.

— Надеюсь, в этот раз ему повезет в любви больше, — Барр потряс головой.

— Если это в самом деле Тиока, полагаю, она об этом позаботится.

— Знаешь, он не должен был уходить. Амма была готова засунуть его обратно в дозор Жемчужных Перекатов. Мне кажется, было бы лучше, если бы он, как положено, выполнял приказы. Он всегда счастливее, когда думает, что следует правилам.

Даг выразил должное согласие изгибом брови.

— Правила на самом деле создаются не для того, чтобы их нарушать. Они, в основном, изобретаются, потому что кто-то допустил ошибку или неразбериху, и людям неохота вечно прибираться за всеми такими же случаями.

Барр прочистил горло:

— Да. Если говорить об этом…

Сейчас приступит, подумала Фаун. Она не думала, что Барр проскакал бы полтора дня по плохой погоде просто, чтобы повидать Нетти-Мари. Что-то, конечно, засело у него в голове.

— Знаешь, когда я был молодым дозорным, я мог быть куском идиота.

Фаун решила, что будет невежливо слишком уж чистосердечно соглашаться. Она уселась у очага с видом «не позволяйте мне мешать вам». Даг ограничился ободрящим «Хм?»

— Я думал, большинство правил — тупые. И, наверное, я был еще новичок в том, что касалось своих сил, и мне хотелось проверить их. Так же, как мальчишки бегают кругами или поднимают бревна и прочее такое. Как бы то ни было, я кое-что натворил… — Его взгляд переместился к Фаун. — Фаун это не понравится.

Фаун потерла губы. Не то чтоб она желала упростить для него рассказ, но…

— Если ты говоришь о том случае, когда ты заколдовал крестьянскую девушку, чтоб отправиться с ней на сеновал, а затем уговаривал Ремо соблазнить ее сестру, то я об этом уже слышала.

Губы Барра сложились в тихое «О».

— Хм… когда?

— Ремо рассказал нам перед тем, как ты впервые появился на «Надежде». Когда мы все пытались разработать расколдовывание.

— Ремо рассказал! — Барр выпрямился, выглядя так, будто его предали.

— Вспомни, он все еще злился на тебя из-за несчастного случая с разделяющим ножом. Вы двое угодили в засаду в первую очередь потому, что девчонка с баржи затащила тебя туда за нос — или за что бы она тебя там ни тащила, а он полез следом за тобой.

— О. Хм. Да. — Барр снова взглянул на Фаун. — Это поэтому ты едва уделяла мне время, когда я объявился впервые.

— Ну, давай просто скажем, твоему делу это не способствовало.

Барр предпочел сменить вид преданного товарища на печальный.

— Что ж, это правда. Не то чтобы та крестьянская девчонка этого не хотела даже до того, как… хм. А потом Ремо закатил истерику, и я больше этого никогда не смел делать. И со всем, что произошло потом, я почти забыл об этом вплоть до последнего дозора. Нас занесло именно в ту маленькую деревню. Примерно в тридцати милях к северу от Перекатов.

Даг с отрешенным видом подался вперед. Фаун похолодела, но помалкивала; если она поспешит судить, то не получит всей истории.

— Это ведь была почти шутка. В то время. Я так думаю.

— Вряд ли для нее она была такой уж смешной, — сказала Фаун.

— Да. Я об этом и узнал.

Фаун выпрямилась:

— Она пошла и повесилась, так?

— Повесилась? — Барр широко открыл глаза. — Неужели крестьянки действительно так поступают?

— Иногда. Или топятся.

— Нет, все не настолько, хм… плохо. Другой случай. Я пошел к кузнецу, и увидел ее… она вышла замуж. И у нее ребенок.

— Один из тех семимесячных детей с волосами как на девятом месяце? — спросил Даг. — Они у нас иной раз получаются.

— Я думаю, они у всех иной раз получаются, — признала Фаун. «У меня у самой мог бы быть такой когда-то, если б не некая странная несчастливая случайность.»

— Мы наткнулись друг на друга около деревенской кузницы. Был холодный, но солнечный день, такие бывают перед первыми оттепелями. Мой дозор сделал остановку, чтоб поправить пару подков. Она вывозила тележку починенных инструментов. И узнала меня сразу, но притворилась, что не знает. Как будто я невидим или она бы хотела этого. За ней плелась маленькая девочка, размером с Оулета, блондиночка, кудряшки везде, в такой вязаной шапочке с длинными розовыми кисточками. Она все время головой вертела, и они летали вокруг, а она хихикала. Даг, она моя.

Фаун нахмурилась.

— Откуда ты знаешь? Просто по ее возрасту и цвету волос?

— Нет, по ее Дару!

Фаун задумчиво посмотрела на Дага; тот кивнул.

— Барр бы узнал, верно.

— И что ты потом сделал? — спросила Фаун в тревоге.

— Поехал за ней, конечно. Нагнал ее тележку за первым поворотом, чтоб в деревне не было видно. Сначала она сказала, что не знает меня, потом сказала мне уходить, потому что она меня ненавидит, и чтоб я уходил или она будет кричать, и тогда я сказал, что эта маленькая девочка — моя, а она сказала, нет, не твоя, а я сказал — моя, и тогда девочка начала плакать и кричать, и ее мама в конце концов остановила тележку, чтоб поговорить. — Он добавил спустя мгновение: — Она назвала ее Лили.

Барр набрал воздуха и продолжил, как если бы боялся, что если он остановится, то не сможет начать заново: