Горит ли Париж? - [7]

Решающим испытанием будет Париж. 14 июня де Голль распорядился прекратить всякое десантирование оружия в район Парижа. По его оценке, коммунисты уже имели в городе 25 тысяч вооруженных бойцов.

Де Голль был уверен, что эта партия готовится поднять в Париже кровавое восстание с целью захвата власти, прежде чем до нее доберется он. Затем она пустит корни в правительственные структуры Франции и, когда он со своим правительством войдет в Париж, противопоставит ему уже окрепшую красную Коммуну[10]. Таким образом, прочно обосновавшись, коммунисты могли загнать его и министров его правительства в почетный угол вдали от реальной власти, а сами тем временем завершили бы работу по укреплению своих позиций во Франции. Его политическому представителю в Париже, неприметному гражданскому служащему по имени Александр Пароди, представлялось очевидным, что де Голль ожидал ни больше ни меньше, как «вооруженного коммунистического вызова его власти» в столице[11].

Де Голль ответит просто. Он овладеет Парижем раньше, чем это смогут сделать коммунисты. Он опасался, что если позволить им обосноваться в Париже раньше его правительства, то изгнать их можно будет только путем кровопролитного столкновения, которого Франция не хотела да и не могла себе позволить. Де Голль намерен был попасть в Париж первым любой ценой, любыми средствами.

Примерно в то же время, когда Эйзенхауэр в своем штабе в Гранвиле принимал решение отложить освобождение Парижа, де Голль в Алжире составлял секретный меморандум генералу Пьеру Кёнигу, командующему ФФИ. Существенно важно, писал он Кёнигу, чтобы Париж был освобожден как можно скорее, понравится это союзникам или нет. Как только город будет освобожден, он намерен туда войти и установить в столице свою личную власть и власть своего правительства.

Он уже начал подготовительную работу. Для де Голля, как и для Эйзенхауэра, восстание в Париже означало бы катастрофу. Как и Эйзенхауэр, он отдал строжайший приказ не допустить такого поворота событий.

5

Человек, которому Шарль де Голль отдал этот приказ, всматривался сейчас в темноту августовской ночи из окна мансарды пятиэтажного дома в пригороде Парижа Отейе. Он едва различал очертания ломаных теней, нагромождавшихся друг на друга до самого горизонта. Это были крыши Парижа. Человека звали Жак Шабан-Дельмас, и было ему в то время двадцать пять. Он был уже генералом. В тот день он получил известие от человека, чинившего на улице велосипедное колесо. Это было сообщение, которое несколькими часами ранее расшифровал Жад Амиколь в монастыре ордена Страстей Господних.

Ни для кого в Париже информация, доставленная в ботинке Алена Перпеза, не представлялась столь катастрофичной, как для этого погруженного в раздумье молодого человека.

Шабан знал, ни одно из заданий, которые давал ему де Голль, не было в глазах генерала столь же важным, как то, что касалось Парижа. Ни одна из секретных инструкций, которые он получал из штаба де Голля в Лондоне, не была столь же ясной и категоричной, как та, которую ему дали в отношении Парижа.

Ему предписывалось сохранять полный контроль над вооруженными формированиями Сопротивления в городе. Ни при каких обстоятельствах он не должен был допустить, чтобы в столице разразилось восстание без прямого указания де Голля.

Выполнить это распоряжение было невозможно.

Шабан не контролировал силы Сопротивления в Париже. Их контролировала коммунистическая партия.

Возглавлял подпольную армию всей Франции коммунист, генерал Альфред Малларе-Жуанвиль. В Париже ею командовал коренастый коммунист из Бретани. Его первый заместитель также был коммунист по имени Пьер Фабьен — человек, который в 1942 году на станции метро Барбе застрелил первого немецкого солдата, погибшего в столице. Партия сохраняла за собой ведущую роль в профсоюзах и подпольной печати. Коммунисты возглавляли два из трех парижских политических комитетов Сопротивления и превратили третий в неэффективный дискуссионный клуб[12]. Недавно группа коммунистов совершила дерзкий угон самолета с деньгами, которые были высланы Шабан-Дельмасу лондонской штаб-квартирой ФФИ. В течение многих месяцев они укрепляли свои позиции, внедряя агентов на ключевые посты во всех районах города. Даже один из главных врачей Сопротивления жаловался, что партия навязала ему зоркого заместителя. Шабан-Дельмас видел, как ежедневно разрастаются ряды коммунистического ополчения ФТП.

И все же ни одна группа в Сопротивлении не вела борьбу столь упорно и не заплатила столь высокую кровавую цену, как коммунисты. Придя в Сопротивление позже других — коммунисты не вступали в борьбу с Германией до тех пор, пока нацисты не вторглись в СССР в 1941 году, — они привели за собой самых организованных, самых дисциплинированных и зачастую наиболее отважных бойцов. Во время войны ряды партии неимоверно разрослись. Никогда еще ее престиж не был столь высок. Это была наиболее значительная самостоятельная политическая организация во Франции. Ее ФТП были наиболее важной военной структурой Сопротивления[13]. Ее руководство, обученное правилам конспирации, пережило войну без потерь. Система партийных курьеров, просачивавшихся в Швейцарию и обратно, и два подпольных передатчика на юге Франции обеспечивали ей связь с Москвой.