Гори, гори, моя звезда! - [44]

Без улыбки и в гордом молчаньи

Ты проходишь как тень предо мною,

И, в душе затаивши страданье,

Я ревниво слежу за тобою,

Ревниво слежу за тобою.

Ты любовью своей озаряла,

Как весной, мои грустные дни.

Приласкай же меня, как бывало,

Лаской прочь мою грусть отгони.

Приласкай же меня, как бывало,

Лаской прочь мою грусть отгони.

Зачем же твои глазки порою

На меня так сурово, так сурово глядят.

<1860-е>

«Верь, у любви нет выше права…»

Верь, у любви нет выше права,

Как все прощать и забывать.

Тот мало любит, кто не может

Прощенью в сердце место дать.

Когда болит и ноет рана,

Утешить мысль тебя должна,

Что рана та рукой любимой

Тебе была нанесена.

Когда ж терпеть не станет силы,

Умри… но молча: от людей —

От той, кого любил, чтоб тайной

Осталась скорбь души твоей.

<1860-е гг.>

В последний раз

В голове моей мозг хочет треснуть,

Кровью сердце мое истекло;

Изменяют мне ноги… О Вилли!

Умереть, видно, время пришло.

Приложи свою руку мне к сердцу

И щекою приникни к моей.

И скажи – ты меня не забудешь,

Даже там, – даже в царстве теней?

О, к чему утешать меня? Полно!

Пусть беснуется горе в груди.

Только дай мне наплакаться вволю;

На колени меня посади.

Дай обнять твою голову, Вилли,

Дай облить мне слезами ее;

Дай потухшим глазам наглядеться

На лицо дорогое твое!

Никогда уж я больше не буду

На коленях сидеть у тебя;

Я, несчастная мать, без супруга,

Умираю, глубоко любя.

Приложи свою руку мне к сердцу,

Приложи ее крепче – вот так.

Это сердце так бешено рвется,

Что мой шелковый лопнет кушак.

Проклинаю тот день, как впервые

Образ твой в мою душу проник,

Рокового с тобою свиданья

Проклинаю я сладостный миг.

И ту рощу, тот рай, где, бывало,

Не устанем всю ночь мы бродить,

И судьбу, что меня допустила

Беспредельно тебя полюбить!

О, прости мне, мой милый; не слушай,

Я сказала тебе не в укор,

Но ведь я так глубоко страдаю,

Ведь на долю мне выпал позор!

Вижу – градом внезапные слезы

Из очей покатились твоих…

Но о чем же ты плачешь, скажи мне?

О грехе ль? о страданьях людских?

Опостылел мне мир этот, Вилли!

Я всех радостей стала чужда;

Чем была – не могу я остаться,

И женой мне не быть никогда.

О, прижми это сердце больное

К своему еще раз, еще раз…

Поцелуй эти впалые щеки,

На которых румянец погас!

В голове моей мозг хочет треснуть!

Кровью сердце мое истекло…

Еще раз – перед вечной разлукой

Я твое поцелую чело,

Еще раз – и в последний, мой милый…

Подогнулись колени… прощай…

На кладбище, где буду лежать я,

Не ходи… надо мной не рыдай.

Этот жаворонок, звонкою песнью

Оглашающий воздух полей,

Целый день будет петь не смолкая

Над могилою тихой моей.

Эта влажная зелень долины

Скроет бедное сердце мое,

Что любило тебя так безмерно,

Как тебя не полюбит ничье!

Не забудь, где бы ни был ты, Вилли,

Не забудь своей Мэри! Она

Одного тебя только любила

И до смерти осталась верна.

Не забудь, что засыпаны прахом

Будут светлые кудри лежать;

И прильнет он к ланитам, которых

Уж тебе никогда не лобзать!

1861

Нищие («В удушливый зной по дороге…»)

В удушливый зной по дороге

Оборванный мальчик идет;

Изрезаны камнями ноги,

Струится с лица его пот.

В походке, в движеньях, во взоре

Нет резвости детской следа;

Сквозит в них тяжелое горе,

Как в рубище ветхом нужда.

Он в город ходил наниматься

К богатым купцам в батраки;

Да взять-то такого боятся:

Тщедушный батрак не с руки.

Один он… Свезли на кладбище

Вчера его старую мать.

С сумою под окнами пищу

Приходится, видно, сбирать…

«Степью иду я унылою…»

Степью иду я унылою,

Нет ни цветочка на ней;

Деревца нету зеленого,

Где бы мог спеть соловей.

Мрачно так вечер насупился

Звезд – ни следа в вышине…

Сам я не знаю, что вспомнилась

Вдруг в эту пору ты мне!..

Вспомнилась ты, моя милая,

С кротким и ясным лицом…

Вижу тебя… И, мне кажется,

Мгла уж редеет кругом;

И будто песнь соловьиная

В чаще зеленой звучит;

Волны цветов колыхаются,

В звездах все небо горит…

<1868>

Цветок (Из Ратисбонна)

Весело цветики в поле пестреют,

Их по ночам освежает роса,

Днем их лучи благодатные греют,

Ласково смотрят на них небеса.

С бабочкой пестрой, с гудящей пчелою,

С ветром им любо вести разговор.

Весело цветикам в поле весною,

Мил им родимого поля простор!

Вот они видят: в окне, за решеткой,

Тихо качается бледный цветок…

Солнце не зная, печальный и кроткий,

Вырос он в мрачных стенах одинок.

Цветикам жаль его, бедного, стало,

Хором они к себе брата зовут:

«Солнце тебя никогда не ласкало.

Брось эти стены, зачахнешь ты тут!»

«Нет! – отвечал он, – хоть весело в поле,

И наряжает вас ярко весна,

Но не завидую вашей я доле

И не покину сырого окна.

Пышно цветите! Своей красотою

Радуйте, братья, счастливых людей.

Я буду цвесть для того, кто судьбою

Солнца лишен и полей.

Я буду цвесть для того, кто страдает.

Узника я утешаю один.

Пусть он, взглянув на меня, вспоминает

Зелень родимых долин!»

1871

Весна

Уж тает снег, бегут ручьи,

В окно повеяло весною…

Засвищут скоро соловьи,

И лес оденется листвою!

Чиста небесная лазурь,

Теплей и ярче солнце стало,

Пора метелей злых и бурь

Опять надолго миновала.

И сердце сильно так в груди

Стучит, как будто ждет чего-то,

Как будто счастье впереди

И унесла зима заботы!

Все лица весело глядят.

«Весна!» – читаешь в каждом взоре;

И тот, как празднику, ей рад,

Чья жизнь – лишь тяжкий труд и горе.

Но резвых деток звонкий смех