Гори, гори, моя звезда! - [42]

Поют деревья, блещут воды,

Любовью воздух растворен,

И мир, цветущий мир природы

Избытком жизни упоен.

Но и в избытке упоенья

Нет упоения сильней

Одной улыбки умиленья

Измученной души твоей…

<28 июля 1852>

«Я очи знал, – о, эти очи!..»

Я очи знал, – о, эти очи!

Как я любил их – знает Бог!

От их волшебной, страстной ночи

Я душу оторвать не мог.

В непостижимом этом взоре,

Жизнь обнажающем до дна,

Такое слышалося горе,

Такая страсти глубина!

Дышал он грустный, углубленный

В тени ресниц ее густой,

Как наслажденье, утомленный

И, как страданье, роковой.

И в эти чудные мгновенья

Ни разу мне не довелось

С ним повстречаться без волненья

И любоваться им без слез.

<1852>

К.Б

Я встретил вас – и всё былое

В отжившем сердце ожило;

Я вспомнил время золотое —

И сердцу стало так тепло…

Как поздней осени порою

Бывают дни, бывает час,

Когда повеет вдруг весною

И что-то встрепенется в нас, —

Так, весь обвеян дуновеньем

Тех лет душевной полноты,

С давно забытым упоеньем

Смотрю на милые черты…

Как после вековой разлуки,

Гляжу на вас, как бы во сне, —

И вот – слышнее стали звуки,

Не умолкавшие во мне…

Тут не одно воспоминанье,

Тут жизнь заговорила вновь, —

И то же в вас очарованье,

И та ж в душе моей любовь!..

26 июля 1870

«Все отнял у меня казнящий бог…»

Все отнял у меня казнящий бог:

Здоровье, силу воли, воздух, сон,

Одну тебя при мне оставил он,

Чтоб я ему еще молиться мог.

1873

Алексей Николаевич Плещеев (1825–1893)

Могила

Листья шумели уныло

Ночью осенней порой;

Гроб опустили в могилу,

Гроб, озаренный луной.

Тихо, без плача, зарыли

И удалились все прочь,

Только луна на могилу

Грустно смотрела всю ночь.

<1844>

«Тени гор высоких…» (Из Рюккерта)

Тени гор высоких

На воду легли;

Потянулись чайки

Белые вдали.

Тихо всё… Томленьем

Дышит грудь моя…

Как теперь бы крепко

Обнял друга я!

Весело выходит

Странник утром в путь;

Но под вечер дома

Рад бы отдохнуть.

<1844>

Песня («Выйдем на берег; там волны…»)

Выйдем на берег; там волны

Ноги нам будут лобзать;

Звезды с таинственной грустью

Будут над нами сиять.

Там ветерок ароматный

Кудри твои разовьет;

Выйдем… Уныло качаясь,

Тополь к себе нас зовет.

В долгом и сладком забвеньи,

Шуму внимая ветвей,

Мы отдохнем от печали,

Мы позабудем людей.

Много они нас терзали,

Мучили много, друг мой:

Те – своей глупой любовью,

Те – бесконечной враждой.

Всё мы забудем, как месяц

В темной лазури блеснет,

Всё – как природе и рогу

Гимн соловей запоет!

<1845>

«Дитя! как цветок ты прекрасна…» (Из Гейне)

Дитя! как цветок ты прекрасна,

Светла, и чиста, и мила;

Смотрю на тебя… и любуюсь, —

И снова душа ожила…

Охотно б тебе на головку

Я руки свои возложил,

Прося, чтобы Бог тебя вечно

Прекрасной и чистой хранил.

1845

Молитва (Из Гейне)

О мой Творец! О Боже мой,

Взгляни на грешную меня:

Я мучусь, я больна душой,

Изрыта скорбью грудь моя.

О мой Творец! велик мой грех,

Я на земле преступней всех!

Кипела в нем младая кровь;

Была чиста его любовь;

Но он ее в груди своей

Таил так свято от людей.

Я знала всё… О Боже мой,

Прости мне, грешной и больной.

Его я муки поняла;

Улыбкой, взором лишь одним

Я б исцелить его могла,

Но я не сжалилась над ним.

О мой Творец, велик мой грех,

Я на земле преступней всех!

Томился долго, долго он,

Печалью тяжкой удручен;

И умер, бедный, наконец…

О Боже мой, о мой Творец,

Ты тронься грешною мольбой,

Взгляни, как я больна душой!

<1845>

Ее мне жаль

(Графу Д. А. Толстому)

Дай руку мне… Я понимаю

Твою зловещую печаль

И, полон тайных мук, внимаю

Твоим словам: «Ее мне жаль».

Как иногда в реке широкой

Грозой оторванный листок

Несется бледный, одинокой.

Куда влечет его поток, —

Так и она, веленью рока

Всегда покорная, пойдет

Без слез, без жалоб и упрека,

Куда ее он поведет.

В ее груди таится ныне

Любви так много… Боже мой,

Не дай растратить ей в пустыне

Огня, зажженного тобой!

Но этот взор, спокойный, ясный,

Да будет вечно им согрет,

И пусть на зов души прекрасной

Душа другая даст ответ.

Да, верь мне, друг, я понимаю

Твою зловещую печаль

И, полон грусти, повторяю

С тобою сам: «Ее мне жаль».

<1845>

«Речная лилея, головку…»

Речная лилея, головку

Поднявши, на небо глядит;

А месяц влюбленный лучами

Уныло ее серебрит…

И вот она снова поникла

Стыдливо к лазурным водам;

Но месяц – все бледный и томный,

Как призрак, – сияет и там…

1845

«Люби, пока любить ты можешь…»

Люби, пока любить ты можешь,

Иль час ударит роковой,

И станешь с поздним сожаленьем

Ты над могилой дорогой.

О, сторожи, чтоб сердце свято

Любовь хранило, берегло,

Пока его другое любит

И неизменно и тепло.

Тем, чья душа тебе открыта,

О, дай им больше, больше дай!

Чтоб каждый миг дарил им счастье,

Ни одного не отравляй!

И сторожи, чтоб слов обидных

Порой язык не произнес;

О боже! он сказал без злобы,

А друга взор уж полон слез!

Люби, пока любить ты можешь,

Иль час ударит роковой,

И станешь с поздним сожаленьем

Ты над могилой дорогой!

Вот ты стоишь над ней уныло;

На грудь поникла голова;

Все, что любил, – навек сокрыла

Густая влажная трава.

Ты говоришь: «Хоть на мгновенье

Взгляни; изныла грудь моя!

Прости язвительное слово,

Его сказал без злобы я!»

Но друг не видит и не слышит,

В твои объятья не спешит.

С улыбкой кроткою, как прежде,

«Прощаю все» не говорит!

Да! ты прощен… но много, много

Твоя язвительная речь

Мгновений другу отравила,

Пока успел он в землю лечь.