Гори, гори, моя звезда! - [40]

1860

Иван Сергеевич Аксаков (1823–1886)

«Жаль мне и грустно, что ты, молодая…»

Жаль мне и грустно, что ты, молодая,

Будешь томиться в глуши.

Жаль, что исчезнет в тебе, увядая,

Свежесть прекрасной души!

Будешь под гнетом пустой и бесплодной

Мелких забот суеты,

Будешь подавлена жизнью холодной, —

Бедная девушка, ты!

Март 1845

«Кто слезы льет, простерши руки…»

Кто слезы льет, простерши руки,

От скорбной сердца полноты?

Чьи грусть тяжелая разлуки

Печалит нежные черты?

Она стоит перед иконой,

На ней дрожит лампады свет;

Ее молитва – обороной

Тебе от горестей и бед!

То мчится вдаль она мечтою,

Покинув спящую семью,

То смотрит с тихою тоскою

На опустевшую скамью, —

Где ты всегда сидел, бывало,

Скучал покойною судьбой:

Она с прискорбием внимала

И говорила: Бог с тобой!

И силе той молитвы веря,

Ты добрый дух несешь в себе…

Готов идти, не лицемеря,

Навстречу жизни и борьбе…

О, что́ бы ни могло случиться,

Но знать отрадно каждый час,

Что есть кому за нас молиться,

Кому любить и помнить нас!..

1845

«Взамен разлуки и печали…»

Взамен разлуки и печали,

Что́ впереди тебе дано,

Что́ в безотрадно-грустной дали

Тебе судьбой обречено?

Зачем возможность понимала

Ты жизни лучшей и другой;

Зачем ты душу воспитала,

Зачем стремилась в мир иной?

И знай: должна уединенно

Твоя поблекнуть красота,

Промчаться юность постепенно,

Разбиться светлая мечта!

Но заживет с годами рана,

С своим ты свыкнешься житьем!

И все мы, поздно или рано,

Себя самих переживем!..

1845

«Вопросом дерзким не пытай…»

Вопросом дерзким не пытай

Судьбы таинственных велений,

Поднять завесы не мечтай,

Не разрешай своих сомнений

И не тревожь в тиши ночной

Видений злых готовый рой?..

Оставь, забудь, не трогай их,

Там нет отрады и спасенья…

В борьбах измученных пустых,

Ты пожелаешь разрушенья…

Так пусть в сердечной глубине

Всегда безмолвствуют оне!..

Что если – страшные мечты! —

Все беспредельное созданье

И мир бы целый понял ты

И перенес в свое сознанье?..

Но, мнится, дух напором сил

Земные узы б сокрушил!

Моли, чтоб вечно не могла

Раскрыться истины пучина,

Заговорит с тобою мгла,

На зов откликнется темнина

И дать властительный ответ,

Где дышит смерть и жизни нет!

1845

Всенощная

Приди ты, немощный,

Приди ты, радостный!

Звенят ко всенощной,

К молитве благостной.

И звон смиряющий

Всем в душу просится,

Окрест взывающий,

В полях разносится!

1847–1850

«Среди цветов поры осенней…»

Среди цветов поры осенней,

Видавших вьюгу и мороз,

Вдруг распустился цвет весенний —

Одна из ранних алых роз.

Пахнуло вдруг дыханьем мая,

Блеснуло солнцем вешних дней,

И мнилось – гостья дорогая

Мне принесла, благоухая,

Привет из юности моей!..

1978

Иван Иванович Панаев (1812–1862)

Будто из Гейне

Густолиственных кленов аллея,

Для меня ты значенья полна;

Хороша и бледна, как лилея,

В той аллее стояла она.

И, головку склонивши уныло

И глотая слезу за слезой,

«Позабудь, если можно, что было», —

Прошептала, махнувши рукой.

На нее, как безумный, смотрел я,

И луна освещала ее;

Расставаяся с нею, терял я

Всё блаженство, всё счастье мое!

Густолиственных кленов аллея,

Для меня ты значенья полна:

Хороша и бледна, как лилея,

В той аллее стояла она.

<1847>

Василий Павлович Чуевский

Серенада

Я здесь один, я жду свиданья,

Заснули люди, спит земля.

Приди, мой друг, дай мне лобзанье,

Приди скорей, я жду тебя!

Приди ко мне с улыбкой нежной,

В блестящих шелковых кудрях,

В одежде легкой, белоснежной

И с детской радостью в глазах!

Скорее, друг! Луна сребрится,

Звезда любви для нас горит!

Проглянет день, и все умчится,

И наше счастье улетит.

1858

«Не кукушка…»

Не кукушка

Во сыром бору

Куковала;

Моя милая

В светлом тереме

Тосковала.

С утра до ночи

Из очей

Слеза всё катилась,

И головушка

На грудь белую

Приклонилась.

1850-е

Ах ты, Волга, Волга-матушка

Ах ты, Волга, Волга-матушка,

Река быстрая, глубокая,

Стороны родной кормилица,

Многоводная, широкая.

Для чего ты меня, молодца,

Сберегала и лелеяла,

И победную головушку

На своих волнах покоила?

Подняла б ты грудь широкую,

Всколыхнулась, расплескалась бы,

И меня волнами шумными,

Как дитя свое, одела бы.

Если б знато, если б ведано,

В дни былые, в годы прежние

Лучше б ты меня, родимая,

Приютила бесталанного.

Всколыхнулась, расплескалась бы,

И меня волнами шумными,

Как дитя свое,

Одела бы.

И лежал бы я на дне твоем,

Как ребенок в колыбелочке,

И меня бы ты, родимая,

Шумом волн своих баюкала.

Сторона моя, сторонушка

Сторона моя, сторонушка,

Сторона моя родимая!

Не на радость, не на счастие

Ты меня вскормила, молодца.

В молодых летах не знаю я

Ни утехи, ни веселия;

Белым днем и ночью темною

Лью я слезы безутешные.

Гаснут, меркнут очи светлые,

Сохнет грудь моя с кручинушки;

Проклинаю долю горькую,

Не гляжу на вольный Божий свет,

Тройка

Пыль столбом крутится, вьется

По дороге меж полей,

Вихрем мчится и несется

Тройка борзая коней.

А ямщик, разгульный малый,

Шапку на ухо надел

И с присвистом, разудалый,

Песню громкую запел.

Соловьем он заливался

Из дали, глуши степной.

С песнью русскою сливался

Колокольчик заливной.

Долго, долго пыль крутилась,

Долго песню слушал я,

И от песни сердце билось

Так тревожно у меня.

Тройка мчалась пред горою,

Вдруг ямщик коней сдержал,

Встал, слегка махнул рукою,

Свистнул, гаркнул и пропал.

Только пыль лишь разостлалась

Вдоль по следу ямщика…

Песнь умолкла, но осталась