Горесть неизреченная [сборник] - [2]

Автор, по службе выполняющий должность страхового агента, встречаясь со многими, видел многое, разное, незабываемое. Видел, как сопротивляется народ своим долготерпением чиновничьему насилию. «Всё это жаль разматывать в мимолётных записках, об этом хочется писать подробно… Надеюсь, когда-нибудь я это сумею». И мы, читатели, тоже надеемся. И всё же — немало сказанного тоже «полновесно». Похоже, сумел-таки!

В целом текст производит такое впечатление, потому что он написан точными пережитыми словами, не словом — а хочется сказать — явлен вживе, воочию. Это великолепная проза — горькая и точная.

…Вот так приближается Анатолий Бергер к завершению:

«Через несколько месяцев в декабре кончилась моя ссылка. Ленинград превратился в явь».

И тут в сюжет книг вступает жена Анатолия Бергера Елена Фролова. Тут её взгляд на пережитое — «по другую сторону колючей проволоки».

«16 января 1969 года мы поженились… А 15 апреля пришли ОНИ…» И дальше о том, как гэбисты состряпали «Дело» Бергера. «Не истина устанавливалась, — пишет Елена Фролова, — доводы абсолютно ничего не значили для следователя».

Весь текст Елены Фроловой (особенно допросы в Большом Доме) — это документ времени. Мучительность лагерных свиданий. Сибирские встречи. Всё это очень достоверно, точно, выразительно. И просто.

«Поэма «Горесть неизреченная» и две автобиографии авторов — тоже судьбы и тоже время.

И последнее, что нужно сказать об этой книге. Нашему времени нужна целительная правда о пережитом. Путь каждого из нас, путь народа и человека продолжается. И на этом пути опыт Анатолия Бергера и Елены Фроловой спасителен. И поэтому необходим каждому. А нас — много!

В.Акимов,

доктор филологических наук

Состав преступления

СТАТЬЯ 70. Антисоветская агитация и пропаганда

Агитация или пропаганда, проводимая в целях подрыва Советской власти либо совершения отдельных особо опасных государственных преступлений, распространение в тех же целях клеветнических измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, а равно распространение либо изготовление или хранение в тех же целях литературы такого же содержания — наказывается лишением свободы на срок от шести месяцев до семи лет и со ссылкой на срок от двух до пяти лет или без ссылки или ссылкой на срок от двух до пяти лет.

Уголовный кодекс РСФСР

Кнут солёный, жаровня, дыба,

Да скрежещет перо дьяка.

И за то, знать, Руси спасибо,

Что стоит на этом века.

Что её — волчий взгляд Малюты,

Беспощадная длань Петра,

И гражданские злые смуты,

И советских казней пора.

Что сынов её — пуля-слава,

Вышка лагерная — судьба,

И приветствовала расправы

Раболепная голытьба.

Но сынам ли считать ушибы,

Им ли слёзы лить на Руси?

Ох, спасибо же ей, спасибо,

Спаси Бог её, Бог спаси.

1966

Декабрист

Отчизны милой Божья суть,

Я за тебя один ответчик,

Легко ли мне себя распнуть

Той, царской, площадной картечью?

Легко ли на помосте том

С петлёю скользкою на шее

Ловить предсмертный воздух ртом,

От безысходности шалея?

Легко ль в сибирских тех снегах,

В непроходимых буреломах

Знать, что затерянный мой прах

Не вспомнит, не найдёт потомок?

Легко ль провидеть, что пройдут

Года, пребудут дни лихие.

Нас вызовут на страшный суд

Дел, судеб и мытарств России,

И нашим именем трубя,

На праведном ловя нас слове,

Отчизна милая, тебя

Затопят всю морями крови.

Свободу порубив сплеча,

Безвинных истребят без счёта,

И снова юность сгоряча

Возжаждает переворота.

Легко ль нам знать из нашей тьмы,

Когда падёт топор с размаху,

Что ей пример и вера мы,

И мы же ладили ей плаху.

1966

Эмигрантам

Вот надписи надгробий,

Посмертная трава,

Родной земли подобье,

Но нету с ней родства.

В её круговороте

Среди ростков, корней,

Пути монаршей плоти

И голубых кровей.

Изгнанья жребий страшен —

Кровь между строк видна:

«За честь России павшим

В крутые времена»,

Когда в слепом размахе,

всё дотла

С наганом и в папахе

Судьба России шла,

Лихи её порядки —

Нужда, неправда, тьма,

А побеждённым в схватке —

Чужбина, смерть, тюрьма.

Пришлось с чужим народом,

В чужом варясь котле,

«Под чуждым небосводом»

И на чужой земле

Испить Христову чашу…

Но светят строки те:

«За честь России павшим…» —

На мраморной плите.

1966

* * *

Народовольческую дурь

Забудь, великая держава,

Побалагань, побалагурь,

Твои ведь сила, власть и право.

Ничьё перо уж не клеймит

Устои нового порядка,

Сей грандиозный монолит

Не тронет пуля иль взрывчатка.

Нет прокламаций, баррикад,

Нет эшафота над толпою,

Пустеет грозный каземат

Над невской сумрачной водою.

Колоколам уж не греметь,

И церковь изредка маячит,

Монарх, преображённый в медь,

Навек теперь в былое скачет.

Всё, как написано в трудах

Вождей, и доводы на всё есть —

Сперва за совесть, не за страх,

Потом за страх, а не за совесть.

Зато ни штормов и ни бурь,

Хоть лагеря, расстрелы, пытки…

Что ж, не ропщи, ведь ропот — дурь.

России прошлой пережитки.

1966

Народное

Раскулачили страну —

Хоть в кулак свисти,

И на ком искать вину,

Господи, прости!

Нависали над страной

Грузные усы,

Стал грузин всему виной,

Господи, спаси!

Русь в бараний рог согнул,

Страхи да суды,

Дым заводов, грохот, гул

Стройки и страды.

Всё на жилах кровяных,

На седьмом поту,

Сухарях да щах пустых,

Аж невмоготу.

Коли слово поперёк —