Горе побеждённым - [8]

 - Скажите, Людвиг Иванович, если не секрет, где вы так хорошо научились говорить по-русски? Ведь вы недавно в России?

 -  Чуть больше года. Но нас, Шварцев, многое связывает с вашей страной, и знать русский - в традиции нашей семьи.

 На этих словах Собакин вздёрнул свои великолепные брови, будто о чём-то догадавшись. Он внимательно посмотрел на немца и спросил:

 - Иоганн Людвиг Шварц – ваш родственник?

 - Как это по-русски? Он - брат моего деда. С 1779-го года Иоганн Шварц, был профессором Московского Университета. А вы, простите за любопытство, - в свою очередь обратился он к сыщику, – сын Якова Вильямовича Собакина?

 Вильям Яковлевич кивнул.

 - Мой отец рассказывал, что встречался с вашим родителем в 1848-ом году, в Лондоне во время коронации королевы Виктории. Он говорил, что ваш отец тогда только что женился на очень красивой англичанке.

 - Француженке. Матушка умерла моими родами.

 - О, простите мою бестактность, я не знал. После смерти отца вы остались совсем один?

 - А вы и о смерти моего отца наслышаны?

 - Помилуйте, в определенных кругах он был очень известный человек.

 И тут произошло такое, что Александр Прохорович никак не мог ожидать от сдержанного с виду немца. Шварц вдруг стал непонятно махать руками, дотрагиваться до лба, ударять себя по груди и издавать нечленораздельные для русского уха звуки. При этом он внимательно смотрел на Собакина, будто ожидая от него похвалы своим действиям. Вильям Яковлевич не удивился такому поведению сумасшедшего, но видно предпочёл не замечать внезапного буйства иностранца. Немец, не обнаружив реакции на свои пассы, озадаченно притих.

 «Надо же, – подумал Ипатов, – этот чёрт был прямо-таки уверен, что Вильям Яковлевич бросится к нему в объятия от радости, что тот устроил такую клоунаду».

 Между тем, Собакин продолжил допрос:

 - Когда вы видели Анастасию Дмитриевну в последний раз?

 - Перед её отъездом в церковь, на ступеньках дома. Я тогда вернулся с Кузнецкого моста, где находится Сибирский торговый банк. Я был там по поручению патрона.

 - Вы о чём-нибудь говорили с девушкой? Какое у неё было настроение?

 - Она мне просто кивнула на мое приветствие и прошла мимо. Ничего особенного в ней я не заметил. В вестибюле стояла Лариса Аркадьевна. Видимо, она провожала племянницу. Мы с ней тоже поздоровались и разошлись. Это всё.

 - Спасибо за беседу, Людвиг Иванович. Не смею вас больше задерживать.

 Появился Арефьев. Собакин опять вернулся к разговору о Мелецком.

 - Когда вы его ждёте из Петербурга?

 - Сегодня среда. Значит, он должен быть в субботу, – ответил Николай Матвеевич.

 - Разрешите спросить, – набравшись храбрости, вдруг подал голос Ипатов. –  Может ли быть так, что ваша племянница самовольно выехала в Петербург со своим женихом или следом за ним?

 - Вряд ли, – задумавшись, сказал Арефьев. -  Сразу встаёт вопрос: почему тайно? Она знает, что, если бы ей вздумалось поехать с ним – я бы её отпустил, как это не дико звучит. В Мелецком я уверен.

 Воодушевившись произведенным эффектом, Александр Прохорович продолжил:

 - Надо срочно узнать, нет ли её в Петербурге.

 - Кстати, у вас в столице есть родственники или хорошие знакомые, у которых девушка могла бы остановиться? – спросил Собакин.

 -  Никого. И, прошу покорно выяснить всё самым деликатнейшим образом, чтобы не навредить репутации Анастасии, – взволновался Николай Матвеевич.

 - Это будет сделано строго конфиденциально, – заверил его Собакин. – Если у вас будут какие-нибудь новости – сразу дайте знать. Мне ещё нужен её портрет, лучше - фотографический.

 Сыщикам вынесли снимок девицы Арефьевой. Это была худощавая, светлая блондинка, с правильными, но скучными чертами лица и слегка выпяченной нижней губой. Девушка выглядела независимо и горделиво.

***

 Выйдя на улицу, Собакин предложил пройтись.

 - Мы немного освежимся и кое-что обсудим. Согласны?

 - Конечно, Вильям Яковлевич. Тем более, что я уже для себя решил, кто виноват в исчезновении Арефьевой.

 - И кто же? – осведомился сыщик.

 - Сам дядя. Смотрите, как он оберегает свояченицу. Между ними наверняка что-то есть. Ну, я имею в виду отношения. Заметили, какие у этой засушенной воблы порочные губы?

 - А вы наблюдательны – это хорошо. По поводу губ – вы правы. Они явно ни к чему такой добродетельнице. Давайте-ка пока не будем делать скорых выводов, а просто поразмышляем, – продолжал Собакин. – У нас четыре дня. Зацепок – ноль. Ваша идея насчёт Петербурга интересна – признаю, но несостоятельна. То есть, не обоснована логически. Первое. Даже при чрезмерной взбалмошности этой Анастасии Дмитриевны, жених не станет устраивать нервотрепку своим будущим родственникам. Это несолидно. И, даже, если она сейчас с ним, постарается сразу сообщить в Москву о местопребывании девушки. Второе. Как мы слышали, Арефьевы боятся огласки, в основном, из-за высоких моральных принципов жениха. Напрашивается вывод, что в силу этих самых самоограничений, он тайно не потащит за собой невесту в другой город, тем более, накануне собственной свадьбы. И опять же - сразу сообщит в Москву, если она это сделала самовольно.