Гордость - [43]

Он вздыхает.

– Прости. Задумался. Я же собирался в Бруклин, вот на автомате и выехал на девяносто пятое шоссе. Можем вернуться, или, если хочешь, сядешь на автобус в Силвер-Спрингс. Это недалеко.

Я усмехаюсь.

– Ты меня, что ли, решил похитить?

Он не смеется.

– На такое я бы никогда не пошел. – Голос убийственно серьезный.

– Во как. Не переживай, Дарий. Я просто шучу. Мне тоже хочется поскорее вернуться в Бруклин. Так что я поеду с тобой.

Последние слова лучше бы взять назад – вдруг он вложит в них слишком глубокий смысл. Но он вообще не отвечает.

Я пишу родителям, что планы поменялись, домой меня привезет Дарий. Мама даже не спрашивает как, что, почему. Просто присылает тысячу сердечек. Я закатываю глаза, запихиваю телефон на дно сумки. Проходит долгая минута тишины, и Дарий тихо произносит:

– Ты, наверное, голодная, ты же почти не ужинала. Можем где-нибудь остановиться перекусить.

Первое побуждение – отказаться. Но я не отказываюсь. Желудок сжимается.

– Давай, – говорю я.

И на миг оставляю тишину разрастаться между нами. Он так и не включил музыку и больше не произносит ни слова. Я тоже. Но время движется медленно, хотя машина мчится вперед, оставляя за собой милю за милей деревьев и дороги. Я поудобнее усаживаюсь на кожаном сиденье и смотрю на Дария, потому что ему на меня смотреть никак. Ведет он увереннее, чем я думала, включает поворотник, когда перестраивается, руки твердо лежат на руле. Он так и излучает… самодостаточность. Он знает, кто он такой. Знает эту дорогу. Знает этот мир. В тусклом свете заходящего солнца кожа его кажется особенно гладкой. Ни в лице, ни в теле ни малейшего напряжения. Вот и я слегка расслабляюсь. Он бросает на меня быстрый взгляд, коротко улыбается. На сей раз я не отворачиваюсь. Продолжаю за ним следить. Хотя между нами все пробегают какие-то странные искры, я не чувствую опасности.

Молчание прерывает звонок его телефона.

– Привет, мам, – говорит он так, будто обращается к подружке.

– Дарий? – Голос его мамы в автомобильных колонках похож на музыку. Она едва ли не поет. – Ты с этой барышней, которая живет через улицу?

– С Зури? Да.

До того желудок мой крутило, теперь в нем настоящий вихрь.

– Тут родители ее приходили сказать, что она с тобой. Я их заверила, что ты уже несколько раз ездил по этому маршруту и она в надежных руках. Вижу, ты уже на пути в Нью-Йорк. Осторожнее на дороге, дружок!

Она вешает трубку, не дав Дарию возможности ничего объяснить. А я слегка выдыхаю: понятно, что родители отслеживают геопозицию его телефона. Дарий съезжает с шоссе, и я съеживаюсь: он на слишком большой скорости входит в крутой поворот.

Я достаю телефон, вижу новую эсэмэску от Уоррена и целый шквал – от сестер. Я понятия не имею, что им прямо сейчас сказать. Как объяснить Уоррену, что я в машине с Дарием?

Мы въезжаем на парковку, огни придорожного кафе мерцают в сгущающейся тьме. Я открываю дверь, выхожу из машины. Стрекочут сверчки, воздух мягок. Гул пролетающих мимо машин как-то успокаивает. Я знаю, что мы всего лишь на стоянке рядом с шоссе, но по ощущению – где-то на природе, как будто я перенеслась в место, которое видела только в кино.

Идем рядом, заходим в кафе, нас едва не сбивает с ног волна воздуха из кондиционера. Дарий поворачивается ко мне – между темными бровями залегла озабоченность.

– Стой. Ты чего хочешь?

Я оглядываю разные виды фастфуда и первой иду к киоску с курицей. Он – следом. Я заказываю самую большую порцию, какую можно купить на мои четырнадцать долларов. Дарий – картошку фри и лимонад. Пока мы дожидаемся, я сознаю, что он стоит очень близко.

– Эй, шаг назад, дружище, – говорю я с улыбкой.

– Прости, – откликается он. – Я подумал, что ты замерзла. У них кондей какой-то зверский.

– Верно, Дарий, – говорю я, стукаясь об него всем телом. Он прав, в ресторанчике жуткий холод, мои голые руки покрылись гусиной кожей.

– Пока ждем, я могу тебя погреть, – невинно предлагает Дарий.

– Чего? Не надо. Мне и так хорошо. Правда. – Я трясу головой и отворачиваюсь, скрывая улыбку. А потом говорю: – Я сама могу тебя погреть.

Он обхватывает себя за предплечья, растирает кожу, говорит:

– Бр-р-р-р…

Я смеюсь.

– Ой, ну какой же ты глупый!

– Ну, – говорит он, протягивая мне руки, – мне действительно холодно.

Я закатываю глаза и трясу головой – и тут выкликают номер нашего заказа.

– Ты больше ничего не будешь? – спрашиваю я.

– Я только что поел. А ты к своему лобстеру едва прикоснулась.

– Не очень я люблю лобстеров. Да и от твоей бабушки у меня аппетит пропал.

– Зури, я хочу извиниться за бабушку, – повторяет он снова. – На нее иногда находит.

Я только фыркаю. Не хочу к этому возвращаться – да бабку эту и не переделаешь, сколько ни извиняйся.

Кассирша кладет пакеты с нашими заказами на стойку, я лезу в карман за деньгами. Но Дарий дотрагивается до моего предплечья – он уже держит карточку, чтобы заплатить.

– Я могу сама за себя заплатить, – говорю я.

– Я знал, что ты так скажешь. Но мне правда хочется тебя угостить.

– Ну ладно. – Позволяя ему заплатить, я не удерживаюсь от мимолетной улыбки.

Я стою у машины и жду, когда он откроет дверь, и тут понимаю, что его сзади нет. Он сидит рядом со столиками и скамьями перед ресторанами. А я и не думала, что у нас будет полномасштабный пикник.