Гордость и целомудрие - [107]

Новой войны, не менее кровопролитной, чем предыдущая? Кому от этого будет выгода? Американцам? Или англичанам? Уж во всяком случае, не несчастным индейцам, втянутым против воли в кровавую междоусобицу. Есть ли у него право просить Алекса о помощи? Девону было все равно. Он был готов на что угодно, лишь бы вернуть своему сыну интерес к жизни.

Когда они прибыли, Алекс даже не потрудился выйти из библиотеки. Старый дворецкий, не скрывая своей тревоги, сказал:

— Масса Алекс прячется от всего света, как раненый зверь, который хочет умереть.

Напрасно Барбара стучала в дверь и умоляла сына впустить ее хотя бы на минуту. Он так и не ответил. Бедная женщина пришла в ужас и велела принести комплект запасных ключей, но Девон отвел ее в сторону и сказал:

— По-моему, ему просто стыдно перед тобой. Я слишком хорошо знаю, что значит явиться к тебе небритым, немытым, нечесаным, насквозь провонявшим виски! — Барбара бросила на него растерянный взгляд, и он добавил: — Помнишь, как я велел тебе убираться, когда пил две недели подряд после похорон дяди Роберта? Позволь мне самому навестить льва в его логове! Тут требуется мужской разговор.

— Дев, ему так больно! — воскликнула она, чуть не плача. — Ради Бога, будь с ним поласковей!

— Обещаю. — Он поцеловал ее в лоб и крепко обнял. — Дай нам немного времени. Поднимись к себе и отдохни, пока я приведу его в божеский вид. — С этими словами он взял у дворецкого запасные ключи и направился к двери в библиотеку, мрачно качая головой.

Дев осторожно вошел в сумрачную комнату, служившую одновременно и библиотекой, и рабочим кабинетом, и осмотрелся. Здесь было сыро и смрадно — в точности как он и опасался — из-за протухших объедков и множества пустых бутылок из-под виски.

Алекс полулежал, полусидел в глубоком кресле напротив камина, где давно не разводили огонь. Он расслабленно вытянул перед собой ноги в жеваных брюках, которые наверняка не снимал уже не одну неделю. Густая щетина покрывала осунувшееся лицо, лишенное всякого выражения, словно маска мертвеца.

— Черт побери, я совсем забыл про запасные ключи, — буркнул он, салютуя отцу стаканом с виски. На столике возле кресла стоял початый графин и несколько тарелок с закусками — все нетронутые. Невесть когда позабытый суп покрылся коркой застывшего жира. Зато под креслом валялось не меньше дюжины пустых бутылок, не считая прочих, разбросанных по всем углам. Он удивленно посмотрел на эту кучу и протер глаза: — Странно, но виски больше на меня не действует.

— Напился до упора. Со мной тоже так случалось пару раз, — заметил Дев, опускаясь в кресло напротив.

— Стоит закрыть глаза — и я вижу ее. И ничего не помогает, папа, понимаешь? Ничего.

— Такие раны лечит только время… во всяком случае, так принято говорить. Не знаю, насколько это верно. И не могу сказать, что понимаю твое горе, сынок. Грешным делом, я попытался представить, что было бы со мной, если бы убили твою маму… — Его передернуло от одной этой мысли. — Скорее всего я поступил бы так же, как и ты. Да, черт побери, это точно.

Алекс одним глотком опрокинул в себя янтарную жидкость, бросил стакан прямо на ковер и спрятал лицо в ладонях.

— Я до последнего дня не отдавал себе отчета в том, что люблю ее больше жизни, что она стала для меня всем… а я упорствовал в своей дурацкой гордыне, вместо того чтобы во всем разобраться. Я уехал тайком, даже не попрощавшись с ней. Сбежал как нашкодивший мальчишка, которому не хватило отваги посмотреть правде в глаза!

— Твоя мама хорошо знала Джоселин, сынок. Она совершенно уверена в том, что Джоселин любила тебя, и до последнего надеялась, что ваш брак станет настоящим союзом любви. А то, что случилось… увы, это не зависело от вас обоих… и даже от того, что вы могли бы сделать вместе. Это настоящая трагедия, ужасное горе, порожденное жестокостью и алчностью негодяя, для которого человеческая жизнь ничего не стоит. Алекс, я считаю, что это не должно сойти ему с рук. Кто даст тебе гарантию, что вслед за Джоселин не похитят Поллиэнн или Сьюзен? Да любую из наших женщин! Ты хотя бы подумай сам: разве Джоселин сидела бы сложа руки, если бы убили тебя?

Алекс долго молчал, уставившись на учиненный им разгром. Он словно разглядывал руины, в которые превратилась его собственная жизнь. Жизнь одинокого, никому не нужного пьяницы.

— Джосс никогда не сдавалась, — хрипло выдохнул он. — Она всю жизнь шла против течения и не сомневалась, что победа будет за ней. Она учила детей в Коуэте. Я думаю, что она вернулась бы туда и стала бы работать за двоих.

— Вождям Красных Дубинок удалось взбаламутить свои племена не без помощи английских ружей. Вот-вот они пойдут войной на нижние племена союза крик. А затем возьмутся за белых. Мы могли бы помешать им, Алекс, если бы убедили нижние племена объединиться и ударить первыми, разгромив Красных Дубинок в их логове.

На миг в комнате воцарилось гнетущее молчание. Наконец Алекс сказал:

— Я еду с тобой, папа.

Зима 1813 года выдалась на редкость мягкой даже для бухты Мобил. Неотвратимо приближался день родов, и Джосс разрывалась между желанием как можно скорее прижать к груди своего первенца и страхом за их судьбу, целиком подвластную Руперту Чемберлену. Подозрительный полковник был так уверен в осуществлении своего плана, что даже не побоялся вернуть упрямой пленнице ее очки.