Гордиев узел Российской империи - [7]

.

Ни одному поляку не удалось достичь в царской России подобного уровня. Несчастный Станислав Август Понятовский после низложения, возможно вспомнив о временах своего романа с будущей царицей Екатериной II, приехал доживать свой век (ум. в 1798 г.) в Петербург, где остановился в пожалованном ему Павлом I Мраморном дворце. Однако это жалкое 11-месячное существование можно рассматривать как проявление привязанности к России разве что в плане горькой иронии истории6. Оплатить все долги короля могла лишь Россия, сперва вознесшая его на престол, а затем низвергшая.

Крупнейшие магнаты Украины быстрее и лучше других поняли, откуда ветер дует. Станислав Щенсны Потоцкий, владелец пышной резиденции в Тульчине, чей портрет – в латах (!) кисти И.Б. Лампи Старшего хранится в Лувре, смог ценой подписания Тарговицкой конфедерации и оказания содействия Екатерине II при разделах Речи Посполитой сохранить свои несметные владения, насчитывавшие 312 местечек и сел, а к 1805 г. создать один из лучших в Центральной и Восточной Европе садово-парковых ансамблей, названный Софиевка, в честь его третьей жены Софии де Витте. Жизнь и удивительная судьба Потоцкого – наиболее типичный пример безболезненного превращения гражданина Речи Посполитой, в которой существовала выборная монархия, в подданного Российского государства с установившейся абсолютной монархической властью. Хотя фигура Потоцкого уже привлекала внимание историков, исследователи еще не раз будут обращаться к ней в будущем7.

Не меньшим состоянием обладал еще один участник Тарговицкой конфедерации – Франтишек Ксаверий Браницкий. В середине XVIII в. при дворе в Петербурге он участвовал в похождениях будущего польского короля, потом, выступая на стороне России, он командовал малочисленными отрядами того же короля против барских конфедератов в 1768 – 1772 гг. Затем, отвернувшись от него, Браницкий стал частым гостем при дворе Екатерины II, где раскрывал перед царицей со всей широтой души – «по-сарматски» – суть так называемой природной склонности Варшавы к «деспотии». Прежде чем вырыть могилу польской независимости, он позаботился о приумножении своих богатств, женившись в 1781 г. на Александре Васильевне Энгельгардт, принадлежавшей к одному из самых богатых семейств империи. В ее честь он также разбил парк «Александрия» неподалеку от столицы своего небольшого «удельного княжества» – Белой Церкви. Согласно ходившим сплетням, его жена была первой среди внебрачных детей – плодов любовных утех Екатерины II. Это, несомненно, дает повод для размышлений о существовавших семейных и матримониальных стратегиях, как принято «ученым образом» называть альковные тайны. Сущность менталитета этого магната выражена в совете, который он дал юным братьям Чарторыйским, собиравшимся с визитом в Царское Село и не знавшим, как этикетом предписано целовать руку Екатерине II. Итак, согласно «Мемуарам князя Адама Чарторыйского», изданным на французском языке в Париже, Браницкий сказал: «Целуйте туда, куда пожелает, лишь бы вернула вам поместья»8.

Третьим ответственным за создание пророссийского вооруженного союза в Тарговице был Северин Жевуский. Несмотря на то что его жизненный путь завершился в австрийской Галиции в 1811 г., он был одним из тех богатейших польских магнатов в украинских землях, кто отдал душу и тело служению России. Правда, во времена Барской конфедерации его по приказу Н.В. Репнина арестовали и сослали в Калугу, но при поддержке Ф.К. Браницкого в 1775 г. он вновь завоевал милость Екатерины II. Ему довелось возглавлять аристократическую фронду, а в период Великого (Четырехлетнего) сейма 1788 – 1792 гг. резко критиковать идею введения наследственной монархии. В его лице императрица обрела решительного врага Конституции 3 мая 1791 г., устанавливавшей принцип наследования и являвшейся, по мнению Екатерины, воплощением французского якобинства. Среди украинских поместий Жевуского французам известно имение Верховня, которое досталось в наследство его дочери Эвелине, в будущем жене Вацлава Ганского, а затем Оноре де Бальзака, которое последний называл «маленьким Версалем». Сама Эвелина, ее сестра (в замужестве Собанская, тайный агент царской полиции и любовница Мицкевича), а также их брат Хенрик Жевуский (прекрасный писатель, известный своими ультраконсервативными взглядами) так афишировали свое восхищение российским самодержавием, что это повлияло на восторженную оценку царизма Бальзаком.

Беглый перечень польских аристократов на Украине, связанных с Россией в период второго и третьего разделов Речи Посполитой (1792 и 1795 гг.), можно с легкостью продолжить, обратившись к работе Людвика Базылева9, где предлагается заглянуть за первые деревья, скрывающие глубину леса, которую мы как раз постараемся раскрыть. Представление в этой книге нескольких «ярких фигур», выбранных в качестве примера среди 1200 поляков, более или менее постоянно проживавших в столице империи около 1820 г. наряду с другими 35 тыс. иностранцев (23 600 немцев, 4000 французов и 2360 шведов), свидетельствует о том, что подобный фрагментарный подход не дает возможности описать феномен интеграции целиком, хотя бы потому, что этот процесс необязательно связан с пребыванием в Петербурге. Скорее стоит сразу и