Гордая и непреклонная - [111]

Ее охватил прилив гордости, и она мысленно пристыдила себя за колебания. Если у Лукаса хватило низости использовать ее таким бесстыдным образом, ей будет куда лучше без него. Жаль только, что ее сердце так часто оказывалось не в ладу с рассудком.

Будет ли он с ней по-прежнему вежлив? Или со временем отдалится от нее? Простит ли он ее когда-нибудь за то, что она посмела разглашать перед судом подробности его частной жизни? Или просто прижмет к своей груди?

Обменявшись несколькими фразами с Хоторнами, Элис отправилась на поиски Лукаса. Она нашла его в личных апартаментах. Он стоял, прижавшись крепким плечом к раме и уставившись в окно. Лукас выглядел беззащитным и подавленным, что казалось по меньшей мере странным, учитывая, что он только что получил свободу.

– Я знаю, что ты здесь, – произнес он.

Он обернулся в ее сторону – никаких улыбок, никаких шутливо приподнятых бровей.

– Зачем ты это сделала? – спросил он.

– Что? Добилась твоего оправдания? Мне казалось, именно для этого ты меня и нанял.

– Я нанял тебя не для того, чтобы ты выдавала наши семейные тайны.

Элис поняла, что он сердится на нее. Лукас всегда ревниво оберегал свою личную жизнь от посторонних.

– У меня не оставалось выбора.

– У нас всегда есть выбор, Элис.

– Только не в этом случае. Можешь ненавидеть меня, если хочешь, но я слишком люблю тебя, чтобы позволить сунуть голову в петлю, даже если это будет означать, что я навсегда тебя потеряю. – Она выпрямилась во весь свой небольшой рост. – Если бы в том возникла нужда, я бы, не колеблясь, сделала то же самое.

Лукас уставился на нее в упор. Элис понятия не имела, о чем он сейчас думал, однако выражение его лица предвещало бурю.

– Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?

– Простить тебя? – Лукас коротко рассмеялся, однако в этом смехе не было веселья. – Как я могу не простить тебя? А теперь подойди сюда. Пожалуйста, – добавил он робко, снова обнаруживая свою уязвимость.

Лукас привлек Элис к себе и заключил в объятия, приникнув губами к ее волосам. От любви и нежности у нее защемило сердце, и она почувствовала облегчение, охватившее Лукаса, как только она оказалась с ним рядом, услышала стук его сердца.

– Почему ты не внизу со своими родными? – спросила она.

– Я не хочу видеть выражение их глаз, – ответил Лукас после некоторого колебания. – Для них я всегда оставался человеком, который ходит по краю пропасти и предается разным сумасбродствам только потому, что ему это нравится. Теперь же они не знают, что обо мне думать. Элис понимала, что они должны были чувствовать себя виноватыми. Сама она испытывала острую жалость к этому человеку, особенно теперь, когда после признания его отца последние звенья головоломки встали на свои места.

– Зато я знаю, что о тебе думать, – прошептала она.

– Это потому, что ты понимаешь меня, как никто другой. У тебя ведь тоже не было детства.

Она невольно возразила:

– Почему же, было.

– Нет, – ответил Лукас. – Вместо того чтобы обсуждать с подругами последние моды, ты обсуждала убийства. Когда другие девушки флиртовали с молодыми людьми, тебя больше занимала стратегия ведения процесса. Ты жила в реальном мире, полном зла и преступлений, хотя тебе не полагалось знать о нем ничего, кроме вечеринок с чаем и узоров для вязания крючком.

– Я не жалею об этом.

– Да, я тоже не жалею о своем. Ведь изменить уже ничего нельзя. Но, как ты сама однажды заметила, мы с тобой отличаемся от прочих представителей рода человеческого. Мы слишком часто сталкивались с теми сторонами жизни, которые мир всеми силами пытается скрыть. Тогда я тебе не поверил. Мне казалось, что более непохожих друг на друга людей невозможно себе представить. Но теперь-то я вижу твою правоту. Мы выделяемся среди тех, кто нас окружает, даже среди собственных родных, которые любят нас и заботятся о нас. Мы все время держимся обособленно, но не потому, что сами этого захотели, а только из-за стечения обстоятельств, над которыми мы не властны. Наверное, именно поэтому меня так влекло к тебе со дня нашей первой встречи. Несмотря на всю твою чистоту и скромные платья, ты знала о жизни куда больше, чем девушки твоего возраста.

Как бы ей ни претило в том признаваться, Элис понимала, что Лукас был прав. Но почему так случилось и их отцы совершали необъяснимые поступки? Скорее всего она уже никогда об этом не узнает, но рано или поздно ей придется принять какое-то решение относительно Уокера и перстня с соловьем. При этой мысли у нее неприятно засосало под ложечкой. Она вдруг почувствовала себя нездоровой, и когда Лукас, подхватив ее на руки, отнес в постель, Элис не стала сопротивляться. Ей хотелось забыться и ни о чем не думать. Кроме того, у нее не было сейчас никакого желания возвращаться домой. Однако, уложив ее на постель, Лукас не поцеловал ее и не расстегнул пуговицы рубашки. Вместо этого он обхватил ее руками за плечи, прижавшись грудью к ее спине. Не прошло и нескольких минут, как этот чудесный сильный мужчина, которого она любила всей душой, задремал, крепко прижимая ее к своему сердцу.

Элис проснулась, когда было еще темно, и на какой-то миг почувствовала себя растерянной. Ей потребовалось некоторое время, чтобы понять, что она заснула в объятиях Лукаса. Он все еще крепко спал, хотя, судя по цвету неба за окном, солнце вскоре должно было озарить своими лучами горизонт.