Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских - [76]

27 сентября 1856 года в моей квартире в Скутари появился известный Измаил-паша, генеральный директор почты Оттоманской империи. По его словам, он был по рождению черкес, и так как слышал о моем намерении отправиться на его родину с отрядом войска, то пришел ко мне отчасти для того, чтобы со мной познакомиться, отчасти же для того, чтобы дать мне несколько советов, полезных для моего предприятия. Так как он ближе, чем кто-либо другой, заинтересован в благополучии своей родины, он хочет войти со мной в соглашение. Он позволяет себе надеяться, что я прислушаюсь к его словам. После продолжительной беседы Измаил-паша сообщил мне, что он уполномочен абазским народом представлять его интересы на чужбине и что Порта также рассматривает его единственным представителем абазов. На мой вопрос о наибе Мохамед-Эмине паша заявил, что этот человек – фанатичный мулла, который благодаря распространению магометанства имел некоторое время сильное значение, но теперь его влияние совершенно иссякло и он не имеет совсем авторитета; кроме того, наиб – непримиримый враг всякого христианина, мы должны его остерегаться почти так же, как русские, если, к несчастью, он снова станет могущественным. Поэтому будет лучше всего, если я соединюсь с Сефер-пашой, который известен как верный слуга султана, большой друг поляков и, кроме того, пользуется в Абазии огромным уважением. Хотя он уже очень старый человек и уже давно его голова ослабела, но это ничего не значит, потому что он сам, Измаил-паша, в ближайшее время приедет в Черкесию с несколькими европейскими офицерами и примет на себя политическое и гражданское управление. В заключение этой беседы паша пригласил меня посетить в ближайший день совещание влиятельных черкесов, находящихся сейчас в Константинополе.

На следующий день я застал в доме паши около 30 человек, среди которых было много генералов и других высоких сановников, состоявших на службе у Порты, но абазов по происхождению, и нескольких абазов в национальных костюмах, которых Измаил-паша один за другим представил мне как замечательных личностей в их стране. Во время этого собрания Измаил-паша убеждал меня объединиться с ними и вместе отправиться в Черкесию [77]; он сообщил мне между прочим, что он держит наготове некоторое количество артиллерийских принадлежностей, оружия, пороху, свинца и железа, что он устроил в Константинополе частный сбор в пользу своей родины и собрал уже около 6000 кисетов[78] золота, каковая сумма более чем достаточна для создания регулярного корпуса из 1000 польских солдат, что, кроме того, он в состоянии для содержания отрядов ежегодно посылать такую же сумму из Турции, к тому же лично он богат, обладает состоянием в 50 000 кисетов золота, а так как он одинок и у него нет семьи, то готов все состояние и всю свою жизнь принести в жертву своей родине. Эти уверения Измаил-паши были подтверждены всеми присутствующими. Я должен здесь заметить, что наши переговоры велись при посредстве переводчика, так как ни я, ни многие из присутствующих абазов не были сильны в турецком языке. Это облегчило Измаил-паше незаметное проведение своих тайных замыслов.

В качестве основы экспедиции было установлено, что Измаил-паша должен оплатить полностью снаряжение и вооружение батальона стрельцов в 500 человек, кавалерийского дивизиона в 200 человек, полевой батареи из 8 орудий в 200 человек обслуживающего персонала и саперной и обозной роте 100 человек, в общей сложности 1000 человек, и выплатить этому отряду шестимесячное содержание тотчас же после моего отплытия из Константинополя. Измаил-паша не только с радостью пошел на это, но, кроме того, обязался доставлять принадлежности для лаборатории, небольшой монетный станок и даже все инструменты, необходимые для нашей колонии, в том числе и такие, которые нужны для разведки и разработки горных пород. Депутаты черкесов, т. е. те люди, которые были мне так представлены, также обещали именем своей родины предоставлять в мое распоряжение всех нынешних и будущих перебежчиков и заготовить еще до нашего приезда провиант, необходимый на год для 1000 человек, и выделить нам 500 лошадей.

От меня требовалось следующее: подобрать офицеров, необходимых для командования 1000 человек, от 100 до 200 человек солдат, военная организация и руководство защитной Абазии.

Предложения Измаил-паши и собравшихся у него абазов были так блестящи, что, если бы осуществилась даже половина или хотя бы четвертая часть их обещаний, я бы ухватился за них обеими руками.

Высокий пост, который в оттоманском правительстве занимал человек, сделавший мне это предложение, то, что он, обладая значительным состоянием, был холост и бездетен, присутствие столь многих высокопоставленных особ, которым он дал свои обещания, – все это казалось мне подтверждением благородства его намерений. Я попросил несколько дней на размышление, чтобы основательно обдумать все дело, но в глубине души я был убежден, что надо использовать эти обстоятельства, чтобы привести в исполнение давно мной задуманный план.

Я отправился к нескольким высшим оттоманским сановникам, чтобы разузнать их мнение об Измаил-паше и получить их совет. Я узнал, что паша еще во время войны устраивал сбор денег во всех гаремах, где находились абазские женщины, и каждый раз собирал значительные суммы, потому что многие патриотически настроенные женщины и девушки отдавали свои драгоценности на благо своей родины; что он сам богат и, как кажется, имеет честолюбивые намерения стать политическим вождем Абазии. В том, что это вполне может быть, меня уверяли все, и каждый, кого я не спрашивал, советовал мне соединиться с Измаил-пашой и отправиться в экспедицию. Однако я узнал некоторые подробности об Измаил-паше, которые пробудили во мне известное недоверие к нему. Он мне долго и подробно рассказывал о своем древнем роде в Абазии, о своем княжеском происхождении и о своем влиянии среди горцев. Но мне удалось узнать, что он сын мелкого лазского торговца и абхазской рабыни, родившийся в Анапе во время турецкого господства; отец его умер, не успев заплатить за рабыню. Мать и ребенок были проданы в Турцию. Измаил служил в качестве мальчика-раба у многих господ, дольше всего – у Гафус-паши, который потом подарил его великому визирю Хрозрев-паше. Благодаря большой благосклонности последнего он пошел вверх и сделался его мюхюрдаром (хранителем печати). Вскоре он вступил в связь с любимой женой старого паши, которая была рабыней из Убыхии. Измаил и Хури-ханум начали рассказывать тогда всем, что они брат и сестра. Хрозрев терпел эти отношения и благоволил к обоим. Перед своей смертью он отпустил на волю Измаила, а так как он умирал бездетным, то оставил так называемым брату и сестре все свое значительное состояние. Хотя Хрозрев-паша и занимал высшие почетные должности в Турции, сам он все-таки оставался рабом султана, и по османскому закону великий повелитель должен был быть его единственным наследником; однако брат и сестра сумели так хорошо повести интригу и нашли таких влиятельных защитников своих интересов, что им удалось спасти около 50 000 кисетов золота – почти четвертую часть наследства. Обещание отдать наследство Хрозрева для поддержки абазов в войне с русскими доставило так называемым брату и сестре поддержку высоких особ.