Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских - [62]

Он обратил теперь свое внимание и свои старания на шапсугов, самую многочисленную и могущественную национальность абазского народа. Слава о его энергии и справедливости, о его ненависти к русским и его искренней дружбе с Шамилем предшествовала ему, но предшествовала ему и молва о его религиозном фанатизме и насилиях, которые он не боялся совершать, чтобы способствовать своей пропаганде, распространению и утверждению своего господства. В Шапсугии наибу недоставало, кроме того, одного из важнейших рычагов, которыми он пользовался с таким большим успехом в Абадзехии: сословия дворян почти совсем не существовало в Шапсугии, только кое-где поселилось несколько фамилий уорков, которые не пользовались ни властью, ни уважением; рабы были также немногочисленны. Мнения в Шапсугии разделились; магометане, особенно духовенство, сделали все, чтобы подготовить народ к хорошей встрече наиба; местности по Абину и Натухаю, которые больше всего были под угрозой русских, ожидая помощи от наиба, пригласили его также к себе; но жители гор и равнин, особенно население пограничных рек Шапсуг и Афипс, протестовали против его прибытия и приготовились к вооруженному сопротивлению. Но наиб сумел ловко использовать разноречивые мнения среди шапсугов.

В апреле 1849 года Мохамед-Эмин расположился лагерем на реке Псекупс вблизи границ Шапсугии и стал созывать всех добрых магометан, чтобы предпринять поход против шапсугов, Абадзехи последовали его призыву: 15 апреля было собрано около 20 000 пеших и конных воинов только из абадзехов, из Шапсугии также вышли навстречу наибу приблизительно 1000 всадников, чтобы образовать его авангард. Он послал гонцов к племенам шапсугов и велел им сказать, что он пришел от имени могущественного имама из Дагестана – шейха Шамиля, заместителем и послом которого он являлся, что он не требует от шапсугов ничего другого, как хорошего приема для себя и своего войска, так как его поход направлен не против их страны, а против русских, которых он желает прогнать из крепостей. Этим он ловко вызвал новое замешательство среди шапсугов, и число последних, собравшихся вокруг него, достигло к 24 апреля 3000 человек. Между тем в Шапсугии поднялись поголовно только жители пограничных рек Шепш и Афипс, которые собрались в количестве приблизительно 6000 человек. На реке Догай произошел первый бой. Несмотря на свое превосходство, наиб должен был 25 апреля отступить. Утром 26-го числа он, во главе вышедших ему навстречу шапсугов, сделал новое нападение и одержал полную победу. Около 500 человек было убито с обеих сторон, но жители покорились и сделались магометанами [67].

На реках Убин, Афипс, Иль, Хапль, Антхыр и Богондур произошли кровавые бои, в которых наиб остался также победителем. На каждой реке он делал восьмидневную остановку; жители принуждены были один за другим повторять в его присутствии формулу Корана, после чего их записывали; они должны были присягнуть наибу в покорности, и когда он отправлялся далее, то население страны должно было следовать за его войском. Когда наиб прибыл на реку Абин, то стал господином равнин Шапсугии и стоял во главе войска более чем в 25 000 человек.

Его энергия, воздержание и ряд справедливых приговоров, которые он всегда делал в пользу бедных и угнетенных, наполняли не привыкших к покорности шапсугов и страхом, и восхищением.

От Абина наиб отправился в провинцию Натухай, которую русские теснили больше всего и которая вступила с ними в перемирие. Жители приняли его с распростертыми объятиями. Все соглашения с русскими были объявлены недействительными. Многие жители, известные как приверженцы последних, были жестоко наказаны, и народ решил, что только весь адыгский народ в целом, с согласия наиба, может вести переговоры с врагом; всякие переговоры с русскими отдельных лиц, фамилий или частей страны рассматривались теперь как измена и наказывались.

Русские, после нападения наиба на Натухай, заперлись в своих крепостях и приняли оборонительное положение. Несмотря на свои большие силы, наиб напрасно штурмовал крепости Анапу и Суджук, – скоро он понял, что без регулярного войска и без орудий не может ничем повредить русским. Он должен был удовольствоваться тем, что старался как можно лучше организовать защиту страны и затруднить русским сношения между собой. В Натухае он основал мехкеме, установил и взыскивал подати, организовал пешую и конную жандармерию (муртазиков) и назначил своего доверенного и лучшего военачальника по имени Ханок-зик начальником мехкеме в Натухае.

В равнинах Шапсугии, которые победоносно прошел, он учредил три мехкеме: на реках Абин, Антхыр и Убин. В Абадзехии было пять мехкеме: в Псекупсе, Пшише, Пшахе, Шавготче и Бжедуге. Начальника каждого мехкеме назначал наиб, два кадия избирались тамадами. Совет мехкеме состоял из двух старшин, избираемых от каждого из восьми племен, в общем – из 16 тамад, которые заседали в суде, взыскивали подати и наблюдали за защитой страны. Начальник мехкеме имел исполнительную власть и командовал войском. Он имел в своем распоряжении отряд муртазиков, которые набирались следующим образом: каждый юнэ-из ставил одного вполне вооруженного всадника и одного пехотинца. Эти люди должны были жить в мечети, охранять арестантов, исполнять приказы наиба, начальника мехкеме и совета, собирать народ на совещания и на войну. За это конный муртазик получал в месяц 15 сапеток, пеший – 10 сапеток зернового хлеба; кроме того, он получал еще часть денежного штрафа (тапир), который должны были платить осужденные. Вооружаться, кормиться, одеваться он должен был сам. Если он терял свою лошадь на службе, то получал 100 сапеток зерна из магазина мехкеме.