Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских - [57]

Русское начальство часто пробовало, особенно в первое время Кавказской войны, устраивать большие экспедиции в глубь страны, но они не приносили ни малейшей пользы и стоили многих жертв. Летом такие экспедиции очень тяжелы; местность, особенно на равнинах, почти повсюду заросла густым лесом без тропинок и дорог, и чем дальше проникаешь в страну, тем затруднительнее становятся способы сообщения, тем гуще лес, тем выше горы, а что хуже всего – тем многочисленнее неприятель. Каждый юнэ-из, которому угрожает враг, как пчелиный улей, высылает всех своих воинов. Враг становится тем ожесточеннее, чем дальше проникает в страну; русские видят себя окруженными спереди, сзади, со всех сторон неприятелем, которого трудно видеть и никогда нельзя захватить, который постоянно отступает и беспрерывно снова наступает.

Зимой, когда леса реже, особенно при сильном сухом морозе, наступательные действия легче и русские поставлены против адыгов в более благоприятные условия. Последним зимой еще труднее собраться в большом количестве, к тому же они недостаточно защищены от холода, в то время как русские войска могут быть сконцентрированы в любом количестве, хорошо обуты и тепло одеты.

Нужно принять во внимание еще одно важное обстоятельство, которое заставляет русских генералов быть весьма осторожными при направлении экспедиции внутрь страны. Русские должны также мало доверять в Абазии погоде, как обещаниям и словам ее жителей. Если внезапно прекратится мороз, что случается очень часто, и наступает оттепель и дожди, то можно потерять всякую связь со своей базой и со своими частями. В равнинах дороги становятся совершенно непроходимыми, грязь делается так глубока, что артиллерия (страх абазов) не может двинуться ни вперед ни назад; самые маленькие ручьи вздуваются в быстрые реки; нигде нет ни города, ни деревни, ни дома, ни приюта, и адыг, который знает каждый брод, каждую тропу, использует при таких обстоятельствах беспомощность врага на все лады и хватает его неумолимо и неутомимо за горло. Такая экспедиция, особенно если она сильно отдалится от своей базы и продовольствие, которое солдат несет с собой, все выйдет (так как брать с собой продовольственный транспорт – значит затруднить еще более движение корпуса или сделать его даже иногда совсем невозможным), может поставить на карту само существование всего армейского корпуса, и русские уже достаточно умудрены опытом, чтобы согласиться на такое ведение войны, которое, кроме того, не приносит им никакой пользы.

В Дагестане, где в одном ауле живет часто несколько сотен семей, такие экспедиции еще достигают своей цели; уничтожение аула – всегда тяжелый удар для горцев, так как они в таких аулах складывают свое продовольствие и их дома часто построены из камня. Напротив, в Абазии, где один юнэ-из разбросан часто на двух-четырех квадратных милях, нужно долго искать, пока найдешь раскиданные по лесу дворы, и когда наконец придешь к одному из них, то он уже необитаем и пуст, хлеб зарыт где-нибудь вблизи, жители в безопасности в горах и лесах, и приходится всегда терять несколько солдат для того, чтобы сжечь с дюжину мазанок, которые адыг вновь построит в несколько дней.

Положение русского солдата на Кавказе лучше, чем в России, но только там, где они стоят в больших гарнизонах, на глазах у высших генералов. В пограничных крепостях, однако, его положение чрезвычайно печальное и тяжелое. Он не может осмелиться отойти на десять шагов от ворот крепости, не боясь, что его застрелят; часовые на валах никогда не могут быть уверены в своей жизни; часто солдат месяцами ни днем ни ночью не снимает патронташа. При этом его плохо кормят, а офицеры, которые почти не подвергаются никакому контролю, пользуются этим обстоятельством, чтобы хорошо жить за счет содержания солдат, и часто приобретают целые состояния. Война на Кавказе стоила русскому правительству так дорого, что на это можно было бы, конечно, купить всю Турцию и Персию.

Коменданты отрядов и крепостей умеют извлекать из своего положения всевозможные выгоды. Из самой незначительной перестрелки они раздувают большое дело и составляют баснословные рапорты, в которых часто, кроме названия места и числа, нет ни одного правдивого слова. Если абазы убьют у них значительное число людей, то они представляют их умершими от лихорадки или какой-нибудь другой болезни; они теряют редко более одного убитого, но зато не скупятся на количество адыгов, которых они, в своих донесениях, уничтожают. Если подсчитать лет за 30 всех официально убитых врагов, то придешь к результату, что на всем Кавказе, кроме русской царской армии, не осталось в живых ни одного человека.

Офицеры, которые долгое время служили на Кавказе, уверяли меня, что каждые семь лет эта армия вновь реформируется. Это значит, что в течение семи лет состоящая из 120 000 людей регулярная армия от болезней, лишений и войны полностью уничтожается и всегда должна пополняться свежими войсками. Потери нерегулярного войска, казаков и милиции здесь не принимаются совсем во внимание. Это сильное кровопускание для России, которая по этому расчету, со времен царицы Екатерины II похоронила в горах Кавказа более полутора миллионов солдат!