Гора трех скелетов - [35]

– Несознательные водители пытаются проскочить перевал на скорости в сотню километров, – повторила за полицейским Йованка. Я с удовлетворением отметил, что она взяла себя в руки. – Это очень опасное место, с виду обыкновенное, но очень опасное. Вот почему я повесил знак на выезде с кладбища.

– Мы ехали со скоростью тридцать километров в час.

– А там написано двадцать! – Лицо мента озарилось нескрываемым торжеством.

– Может, это в милях? – Я еще не терял надежды выпутаться. – Тут полно американцев, они привыкли измерять скорость в милях.

– Вам нравятся американцы? Если б я любил их так же, как вы, поляки, у меня спереди была бы единичка.

– Перед двойкой или вместо нее?

– Они приехали сюда на танках. – Йованка была классной переводчицей: ее как бы не было между нами.

– Догадываюсь, – невесело кивнул я.

– В общем-то вы ехали не слишком быстро. У большинства нарушителей на спидометре – шестьдесят.

– Ну вот видите…

– А почему вы ехали так медленно? Вы искали место для остановки?

Этими вопросами полицейский так озадачил меня, что я попросил Йованку повторить его последнюю фразу. А еще я обратил внимание на то, как он смотрел на Йованку. Нет, он даже не смотрел, он буквально поедал ее глазами.

– Мои знакомые погибли на Печинаце.

Возможно, я сделал ошибку, так быстро отказавшись от роли туриста, случайно заехавшего не туда, куда надо. Но мне ведь предстояло работать здесь, ездить, задавать вопросы местным жителям. И этот тип с глазами стального цвета – они стали такими, когда я сказал про Печинац, – уж точно путался бы у меня под ногами… Короче говоря, слово было сказано, и уже через мгновение я понял, что лучше уж мне было соврать.

Где-то позади, за кустами, надсадно рыкнул сильный мотор. Из-за поворота показался светло-зеленый внедорожник с брезентовым верхом. Увидев нас, водитель, должно быть с перепугу, нажал не на ту педаль, и мощная машина, взревев, прибавила скорость.

И тут боснийский блюститель порядка показал, на что он способен. Одним прыжком стокилограммовый шкаф перемахнул заросший крапивой кювет. Его примеру последовал пес, а затем и Йованка. Я едва успел отпрянуть. Тяжелый джип, чуть не сбив меня, пронесся мимо. Грязь из лужи окатила мои ноги, меня обдало горячими выхлопными газами. И лишь когда дорожный хулиган отдалился, а еще через несколько секунд пропал за седловиной перевала, знающий свое дело кудлан перепрыгнул канаву и пару раз гавкнул вслед нарушителю.

– Тихо, Усташ! – приказал ему хозяин, неторопливо перелезавший через крапиву. Эти слова Йованка переводить не стала. Готовясь к прыжку через кювет, она отступила и, примерившись, прыгнула. Увы, то место, куда Йованка намеривалась приземлиться, было чуть повыше того места, откуда она отталкивалась. Не удержавшись на скосе, Йованка завалилась в крапиву.

– Я же говорил, место очень опасное, – с удовлетворением отметил повеселевший мент.

Я кинулся было помогать Йованке, но она так глянула на меня, что я предпочел поступиться принципами.

– Кем были эти ваши погибшие знакомые? – вопросил полицейский на довольно корявом английском языке. Он показал пальцем на Печинац. – Наемниками?

– Они были солдатами, – по-английски ответил я.

Дальнейший наш диалог происходил уже без переводчика.

– Они погибли, воюя за мусульман?

– Почему за мусульман?

– Если б они воевали за сербов, я бы знал об этом случае. Я воевал на Печинаце.

И опять она возникла на горизонте моей жизни – поросшая лесом гора. Гора-ведьма, гора – чирей на заднице командующего польским батальоном, гора, на которой бесславно кончилась моя воинская карьера. Печинац. Высота 966 на командирских картах.

Красная и злая выбралась наконец из канавы Йованка.

– Переведи, что я ему сочувствую, – сказал я ей. – Скажи, что те трое были польскими солдатами. Скажи, что они погибли два года тому назад, весной.

Когда Йованка перевела, глаза мента несколько подобрели. Теперь он не был похож на стального шерифа из книг о Диком Западе. Он выглядел скорее как мексиканский пастух, думавший о том, стоит ли натравить пса на непрошеных гринго. Да и кобуру свою господин полицейский застегивать, похоже, не собирался.

– Помню, – благосклонно кивнул он. – Помню тех трех дураков, залезших на мины. А вы откуда их знаете?

– Это были мои солдаты, – сухо сообщил я. – В тот день мы разминировали гору…

Серб молчал, непонятно чем любуясь, то ли видом на перевал, то ли Йованкой, ласкающей пса. Потом он что-то спросил ее, быстро и не глядя на меня. Йованка спокойно ответила. Полицейский снова спросил. Грешным делом, я даже облегченно перевел дух. Они говорили вполне дружелюбно, как мне показалось. Они говорили, а я терпеливо ждал. Ну и дождался наконец!

– Мы арестованы! – проинформировала меня мрачная, как ночь в лесу, Йованка.

– То есть как?… За что?

– За превышение скорости и попытку проникновения на территорию запретной зоны.

Какое-то время я ошарашенно моргал глазами.

– Он… он что, шутит?

– Я же тебе сказала: боснийские полицейские такими глупостями не занимаются.

Облом в кожаной куртке поправил форменную фуражку.

– Попрошу съехать на обочину и закрыть автомобиль на ключ, – улыбаясь, поведал он по-английски. – Вы поедете со мной. Потом я пошлю кого-нибудь из подчиненных за вашей машиной.