Гор. Сага о Джандаре - [27]

Я понял, что она говорит правду. У беззащитной женщины на Горе нет других возможностей.

— Разве я могу тебе верить? — спросил я, смягчаясь.

— Не можешь, — согласилась она, — для меня и Ара ты остаешься врагом.

— Тогда мне лучше покинуть тебя.

— Тогда я заставлю тебя взять меня с собой.

— Как?

— Вот так, — сказала она и упала передо мной на колени, опустила голову и подняла скрещенные руки. Она рассмеялась. — Теперь ты должен либо взять меня с собой, либо убить, если ты сможешь это сделать.

Я выругался, ибо она нечестно использовала преимущества законов воина.

— Что стоит подчинение Талены, дочери убара? — спросил я.

— Ничего, но ты должен либо принять его, либо убить меня.

Вне себя от гнева я поднял с земли рабские наручники, колпак и цепь с ошейником. К неудовольствию Талены, я защелкнул браслеты на ее запястьях, надел на нее колпак и цепь.

— Если ты хочешь быть пленной, то и обращаться с тобой следует, как с пленной. Я принимаю твое подчинение и воспользуюсь им.

Я отнял у нее кинжал и повесил его на свой пояс, перекинул через плечи оба мешка с едой. Потом я поднял арбалет и покинул поляну, волоча на цепи — не слишком вежливо — спотыкающуюся дочь убара. Но из-под колпака, к моему изумлению, раздавался ее смех.

9. Казрак из порта Кар

Мы путешествовали по ночам через серебристо-желтые поля са-тарны — двое беглецов под тремя лунами Гора. К удивлению Талены, я скоро снял с нее колпак, цепь и наручники. Когда мы пересекли поле, она объяснила мне, какие опасности могут грозить нам, в основном от степных зверей и прохожих чужеземцев. Интересно, что в горийском языке слово «чужеземец» было тем же словом, что и «враг».

Талена была оживлена, как бы радуясь исчезновению Огороженных Садов и положения дочери убара.

Она была на свободе на равнинах империи. Ветер разбросал ее волосы, трепал платье, и она подставляла ему голову и плечи, он опьянял ее, как ка-ла-на. Да, хоть формально и рабыня, но со мной она была свободнее, чем была до сих пор: она походила на дикую птицу, взращенную в клетке, но, наконец, вырвавшаяся на волю. Ее счастье было заразительно и, хотя мы оставались смертельными врагами, мы шутили и смеялись, шагая по равнине.

Мы шли, насколько я мог определить, в сторону Ко-Ро-Ба, во всяком случае не к Ару. Это было бы равносильно смерти. Впрочем, такая же судьба ожидала бы нас в большинстве горийских городов. Убить чужеземца — не самый большой грех на Горе. Кроме того, понимая, что уроженку Ара будут ненавидеть почти во всех городах Гора, я должен был скрывать личность моей спутницы. Теоретически, благодаря воспитанию, полученному Таленой в Огороженных Садах, сделать это было нетрудно.

Меня тревожило другое: что станет с Таленой, если мы, несмотря на все невзгоды, благодаря улыбке судьбы, все же достигнем Ко-Ро-Ба? Будет ли она возвращена Посвященным Ара или окончит свои дни в подземельях Ко-Ро-Ба? Позволят ли ей жить, хотя бы как рабыне?

Если Талену тоже занимали эти вопросы, то она не подавала виду, что обеспокоена этим. Она рассказала свою версию, которая по ее мнению, могла бы помочь нам:

— Я буду дочерью богатого торговца, которую вы украли, — объяснили она, — вашего тарна убили люди моего отца и теперь вы ведете меня в свой город, как рабыню.

Я охотно согласился с этой историей. Для Гора она была вполне обычной и не возбудила бы подозрений. Свободные женщины Гора не путешествуют ни в сопровождении солдата, ни, тем более, в одиночку. Мы согласились, что нас трудно узнать. Люди, наверное, думали, что загадочный тарнсмен, похитивший Домашний Камень Ара и дочь его убара, давно скрылся на своем тарне в неизвестном городе, которому служил его меч.

Утром мы немного поели и наполнили фляги водой из ручья. Я позволил Талене напиться первой, что немало удивило ее — так же, как и то, что я предоставил ее самой себе.

— Разве ты не будешь смотреть как я моюсь? — спросила она игриво.

— Нет.

— Но я могу убежать, — рассмеялась она.

— Что ж, это было бы к лучшему, — заметил я.

Она снова рассмеялась и исчезла, скоро я услышал, как она плещется в воде. Через несколько минут она появилась снова, одетая в голубое платье. Кожа ее сияла, засохшая болотная грязь исчезла. Она распустила волосы, чтобы они высохли.

После этого я насладился купанием. Потом мы заснули. К ее огорчению, я пристегнул ей руки к дереву в нескольких футах от меня — в качестве меры предосторожности. Я не хотел проснуться с кинжалом в груди.

Вечером мы снова двинулись в путь, на этот раз осмелившись воспользоваться дорогой, ведущей из Ара. Дорога — скорее шоссе — была вымощена камнем и могла сохраняться тысячелетиями. Поверхность ее была гладкой, с прорезанной колеями от повозок, образовавшимися за много веков. Из-за беспорядков в Аре мы никого не встречали. Беженцы еще не появлялись, а торговцы боялись приближаться к Ару. Но, тем не менее, обгоняя редких путешественников, мы были настороже. На Горе, как и в моей родной Англии, левостороннее движение. Это не только какая-то условность или соглашение: ведь когда воин идет по левой стороне, он всегда готов встретить неприятеля с мечом в руке.